Блондин тревожно окинул место трагедии, оскалился зло.
– Ты давай пошевеливайся, двигай своей грязной жопой. Не дай бог сюда кто-нибудь нагрянет! Я тебе самому башню снесу. Понял?
Брюнет давно привык к резким переменам настроения блондина, но они всё больше и больше раздражали его. «Надо когда-то кончать с этим придурком. Какого хрена он о себе возомнил? Над „Филином“ никогда никого не было и не будет!» Он выхватил из-за пояса ствол и буквально на долю секунды опередил своего кореша, выстрелив ему прямо в лицо. Блондин, падая, судорожно нажал на спусковой крючок, выстрелы, прозвучавшие дуплетом, ещё раз разбудили притихшую округу, сорвав с тополей стаю чёрных птиц, заметавшихся по небу с надрывным криком обиженного огромного животного.
Брюнет, прижав испачканный грязью дипломат к груди, побежал к припаркованной за складами машине. Взревев надрывно двигателем, старенький автомобиль с пробуксовкой, выбрасывая густые клубы чёрного дыма, скрылся за поворотом.
О, как же горько зреть
Свою беспомощность и раны…
Не проще ли от мук мне умереть,
Чем дар принять в мой разум рваный.
Что за гул в ушах и неимоверная боль во всём теле? Тихий разговор и жуткая темнота. Где он? Попытался шевельнуться, но острая боль бросила его сознание обратно в небытие, и снова провал на долгие часы, выброшенные напрочь из его жизни.
Он и представленья не имел, что врачи вот уже месяц бьются за его жизнь, сменяя друг друга и разводя руками от усталости и бессилия.
– Этот парень безнадёжен, мы зря тратим на него драгоценное время. Больница забита пациентами, которым нужна реальная помощь. Этот парень – кусок мяса, пропущенный через мясорубку! – констатировал пожилой хирург с лохматыми седыми бровями, нависшими над глазами. – Хотя бы пальцем шевельнул, тогда бы другое дело… – и он безнадёжно махнул рукой.
«Что это он говорит, о ком, не о нём ли?» Андрей попытался открыть глаза, но что-то давило на лицо, на всю голову, на конечности, на всё ноющее тело. Ему хотелось крикнуть: «Эй, кто вы? Снимите же с меня эту тяжесть, освободите от давящих крепких пут!», но его губы, казалось, просто чуть дрогнули.
– Мать его приходила – бедная женщина. На ней лица не было, еле откачали, после того как сына увидела, – произнесла пожилая медсестра. – Объявить ей, что он не жилец, язык не повернулся.