Когда я уволилась, мама была счастлива. Однажды брат сказал мне, что мать рассказывает всем знакомым, будто бы я просто не справилась с работой, оно и понятно, она сразу говорила, что это не моё, но дети, они такие упрямые, вы понимаете? Пока сами шишек не набьют, не поверят. Нет чтобы послушать умных людей…
Меня так разозлило это, тем более, что при мне мать никогда не упоминала мою бывшую работу, была со мной мила и приветлива, хвалила меня за мою хозяйственность, чистоту в доме и мой выбор спутника жизни всячески поддерживала. А я молчала, изо всех сил стараясь сохранить худой мир, который лучше доброй войны…
Я взяла телефон и набрала номер брата.
Ник был единственным из всей нашей немаленькой семьи, с которым у нас были теплые родственные отношения. Он был старше меня на пять лет, и всегда защищал меня и поддерживал. Это он уговорил меня, плачущую, подать документы в тот институт, куда хотела я, а не куда активно меня запихивала мама. Он всегда интересовался моими делами, и мы регулярно общались. С Эмили, его подружкой, мы тоже неплохо ладили, она мне нравилась. И это именно ему я позвонила в ту ночь, когда ушла от Джона. Ник без лишних разговоров забрал меня, приютил на пару дней и помог с жильем и деньгами. Мы почти до утра просидели с ним на кухне с бутылкой виски, я плакала и выплескивала Нику всю свою накопившуюся боль. Он молча слушал, зло курил и подливал янтарную жидкость в наши бокалы. Я пила глоток за глотком, не чувствуя вкуса, и говорила, говорила.
Тогда мне казалось, что я вообще впервые за эти два года говорю то, что думаю, а не то, что от меня хотят услышать. Поняла, насколько сильно начала сомневаться в себе, в верности своих ощущений, своих чувств, своих мыслей. Я как будто раздвоилась – умом, наедине со своими чувствами мне казалось одно, а когда Джон начинал в чем-то меня обвинять, мне казалось, что прав он. Я так запуталась, что не различала, где чёрное, где белое.
И тот ночной разговор с Ником удивительным образом поставил всё на свои места. Он мало говорил, больше слушал, и, как заправский психолог, не давая оценочных суждений, направлял мою мысль в правильное русло. Он как будто поставил передо мной правдивое зеркало, в котором я наконец увидела всю картину целиком, в самом своем верном, неискаженном виде.