Это казалось странным – говорить о любви в окружении бинтов и окровавленных простыней. Но в то же время – я как никогда ярко ощущала всю пронзительность этого чувства.
Должно быть, улыбка у меня вышла уж слишком тоскливой: проводник потупил глаза и принялся растерянно разглаживать складки на ткани жилета, как видно, переживая, что сумел огорчить меня своими расспросами. Неудивительно, что мой взгляд и мои слова так смутили участливого месье Барнабу, – ведь сегодня образ печального Пьеро был особенно созвучен всем движеньям моей души; а чернильные слёзы, бегущие по щекам, могли бы запросто превратиться в настоящие; если бы только обстоятельства моей жизни не заставили меня разучиться плакать.
Не желая ещё больше смущать своего собеседника – а быть может, попросту боясь поддаться подступающей тоске, – я бодро вскочила на ноги и пояснила:
– Но Пьеро, месье Барнаба, плачет не поэтому! Просто Коломбина, любовь всей его жизни, не отвечает ему взаимностью!
– Ах, вот оно как… – протянул бенгалец и вновь надолго затих, наблюдая за тем, как я зашиваю раны.
Эрпине крепко спал и почти не чувствовал боли – иголка раз за разом пронзала кожу, но на стенах купе расцветало всë меньше и меньше каменных роз, – и от осознания этой мысли моему пряничному сердцу тоже становилось немного легче.
Месье Барнаба привычно суетился вокруг кровати – то поднося мне воду, то меняя грязные полотенца. Очень скоро проводник почувствовал едва уловимую перемену в моём настроении, и к нему тотчас вернулась прежняя любознательность.
– Могу я узнать, что случилось с вашим другом, мадемуазель? – уточнил он вежливо, но до крайности увлечëнно, точно попал на середину трехактной пьесы.
– Он столкнулся с тигром, – сказала я. Ответ прозвучал легко – так, будто проводник спросил у меня, который час, или полюбопытствовал, какая погода нынче стоит на улице, – но по груди у меня прошëлся мучительный холодок.
Однако увлечённый месье Барнаба не проявил своей прежней чуткости. Окинув укротителя любопытным взглядом – теперь, когда раны Эрпине укрывали свежие повязки, проводник больше не чувствовал дурноты, – он заявил:
– Должен заметить, для столкновения с таким крупным зверем ваш спутник выглядит слишком… целым.
Игла у меня в руке возмущëнно дрогнула.
– Слишком целым, месье?!. –