Когда пришел режиссер, мы опять вернулись к вчерашней сцене. После того, как мы ее прошли, я спросила:
– Простите, мне показалось, что вы действительно поверили, что Дон Гуан всерьез влюбился в Дону Анну?
– Ну конечно, ведь он говорит:
Мне кажется, я весь переродился.
Вас полюбя, люблю я добродетель
И в первый раз смиренно перед ней
Дрожащие колена преклоняю.
– и все это благодаря настоящему сильному чувству к Доне Анне.
– Такого мнения придерживались и некоторые поздние пушкинисты: я специально изучала этот вопрос, когда писала работу по «Практической стилистике».
- Ну-ну, интересно, и к какому выводу вы пришли?
- Это очередная уловка, обман, в который он и сам хочет верить. Об искреннем и глубоком чувстве здесь не может быть и речи! Он попросту неспособен на него! Кроме того, он лишен и нравственного чувства. Ну, посудите сами: он убил мужа и приходит к жене с целью соблазнить ее, да еще и приглашает надгробную статую быть свидетелем этого. А это уже преступление, которое не прощается: унижение и оскорбление человеческой личности (чужой и своей) означает и оскорбление Бога, ибо человек есть образ и подобие Божие. То есть это вызов самому Богу плюс кощунство и отсутствие покаяния: