С кухни доносится музыка. Сначала не могу разобрать слов песни, а потом слышу: «Ты хочешь стать его женой и подарить ему девственность». Интересно, что это у нас такое оригинальное играет в такую рань. На этой мысли заставляю себя окончательно прийти в себя и встаю. Бреду на кухню мимо проломленной двери. Дыра в ней используется нами как вешалка, и я замечаю небрежно перекинутое через нее красное полотенце, которое норовит упасть на пол, но даже не останавливаюсь, чтобы поправить его. Еще вчера вечером эта дыра была для меня серьезным поводом для тревоги, маленькой пчелкой, которая жужжала на задворках сознания, что нужно бежать от человека, который сам же признается в том, что в гневе страшен настолько, что ломает мебель, но сегодня это уже не имеет никакого значения. Я вообще не понимаю, что сейчас может иметь значение. Реальный мир кажется каким-то зыбким, а может, это моя собственная неустойчивость меня так пугает. Дверь, которую мне нельзя открывать, я даже не замечаю, хотя еще вчера меня бесило, что вокруг сплошные секреты. Сегодня я думаю, что о некоторых вещах лучше и вовсе не знать, потому что знание накладывает ответственность и за последствия, и за реакцию.
На окне в кухне я замечаю цветы. Они перевязаны жесткой коричневой ниткой, какой оборачивают подарки, и явно совсем свежие. Я догадываюсь, что он сходил за ними, пока я спала. Надо же, похоже, и правда переживает за мою реакцию на все происходящее, даже если не говорит об этом. Они не похожи на огромные букеты, к которым я привыкла в московских цветочных, каких бесчисленное множество в любом переулке на центральных улицах города, но все же очень милые. Штук пятнадцать, а может, и больше – мне не слишком видно на ярком солнечном свету – желтых тюльпанов стоят прямо в пластмассовом ведре. В его холостяцкой берлоге, конечно, не нашлось не то что вазы, подходящей по размеру, но даже и просто нескольких маленьких вазочек, чтобы разбить букет на части.
Утреннее солнце просвечивает раскрывшиеся в ледяной воде лепестки, отчего те кажутся почти прозрачными, и на секунду у меня щемит сердце от того, как прост, но при этом романтичен такой поступок. Словно он не купил, а нашел целое поле тюльпанов и нарвал для меня охапку. И если бы не известные нам обстоятельства прошлой ночи, это действительно могло бы быть самым милым, что для меня делали.