– Интернет. Паблик "Забытые дела", телеграмм-каналы. Всё открыто.
– Всё?
– Почти всё. Детали я додумал. Воображение.
Она откинулась в кресле, скрестила руки. Что-то было не так. Не в тексте – в нём как раз всё было безупречно. Не в теме – о смерти пишут многие. Не в парне напротив. А в… несоответствии. Он говорил как свидетель. Писал как участник. А представился – как наблюдатель.
– Я могу задать вам ещё один вопрос, Али?
– Конечно.
– Зачем вы это написали?
Он ответил сразу.
– Чтобы вы это прочитали.
В эту секунду кабинет, казалось, выдохнул. Всё стало слишком ясным – и в то же время ничто не объяснялось. Он не моргнул. Он знал, что это звучит как вызов. А может, как исповедь. Элина не ответила. Только посмотрела в его глаза – и почувствовала, как внутри неё что-то слегка сдвинулось. Как если бы дверь, плотно закрытая на годы, вдруг отворилась. И за ней – не ветер, не свет, а нечто более живое. И страшное.
– Всё, вы свободны, – сказала она. Голос прозвучал слишком ровно.
Он встал, кивнул и вышел, не оборачиваясь.
Когда за ним закрылась дверь, Элина наклонилась к листу с распечаткой рассказа. Подчеркнутые фразы, её карандашные пометки, одно слово внизу, на полях – "Откуда?"
Но теперь ей хотелось написать рядом другое. "Кто?"
Кампус казался вымершим. Сквозь мутное стекло её окна проходили силуэты студентов: кто-то курил, кто-то разговаривал по телефону, кто-то тащил за собой портфель, не закрытый до конца. Слишком много людей, но ни одного – настоящего. И всё же один из них написал этот текст.
Элина встала, подошла к шкафу и достала старую папку – «особые работы». Там лежали рассказы, эссе, куски прозы, которые когда-то удивили её – по уровню, по интонации, по какой-то неуловимой… точности. Тонкая грань между наблюдением и проживанием. Теперь к ним добавился текст Али. Она не торопилась вложить его внутрь. Держала в руках, как вещдок.
За окном начинался снег. Не метель, не зима – пробный, неуверенный. Как будто небо сомневалось: стоит ли напоминать, как быстро остывает всё живое.
Элина выключила свет в кабинете, осталась в полумраке. Экран ноутбука мерцал, словно звал её обратно к обязанностям. Но она не вернулась. Осталась у окна.
Преподавать литературу – это всё равно что ежедневно вступать в бой с полуправдой. Большинство студентов не читает. Те, кто читает – делают это как тренировку. Почти никто не чувствует ткань фразы, её плоть и кость. Но иногда… очень редко… случается обратное. Тебе приносят текст, в котором слишком много чувств. Не литературных, а биологических. Он дышит. Он болеет. И тогда ты боишься не за него – за себя.