Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал кончики пальцев. Его прикосновение было не легким и едва ощутимым, а влажным и липким, словно прикосновение пиявки. Хедера почувствовала, как ее кровь стынет в жилах.
– Но знайте, Хедера, – продолжил муж, отпуская ее руку, словно отбрасывая ненужную вещь. – Иногда, чтобы сохранить мир и процветание… власть и контроль, приходится принимать чудовищные решения. И иногда, ради общего блага… ради нашей вечной весны, приходится жертвовать всем.
Он посмотрел на нее с такой спокойной, уверенной улыбкой, что Хедере стало не по себе. Его глаза больше не выражали презрение, а лишь скуку, как будто он давно все решил. Что он имел в виду? Какие жертвы он готов принести? Готова ли она стать одной из них? И почему его слова звучали так зловеще, так холодно, так… предрешенно?
Хор мальчиков в масках кроликов снова запел, и их чистые голоса, словно осколки льда, пронзили тишину площади. Их пение уже не ласкало слух, а терзало его, и в сердце Хедеры, словно червь, заползло сомнение, разъедающее веру. Идеальный мир, в который она так верила, рассыпался в прах, обнажив свою темную, пугающую изнанку, где вместо света царила лишь вечная ночь.
Для поддержания иллюзии идеального мира Олеандра необходимо тщательно соблюдать простые, но неукоснительные ритуалы. Когда шелест травы становится невыносимо громким, заглушая не только звуки, но и здравый смысл, в общине необходимо петь – громко, слаженно, до потери голоса, чтобы заглушить настойчивый шепот правды. Считается, что засыпать на траве, раскинув руки ладонями вверх, – не просто полезно, а необходимо для очищения разума. Сны на траве особенно приятные – они тщательно отобраны и одобрены властями. Кому-то снится, что весь мир, наконец, стал таким же прекрасным и… пустым, как Олеандр. Кому-то снится такой огромный урожай, что не собрать его не представляется возможным.
Если человек осмелится пойти против правил Олеандра, против самой основы их лживого благополучия, он подлежит немедленному изгнанию и вечному отречению. Его имя и память о нем навсегда стираются из истории, словно его никогда и не существовало, – назидание для тех, кто еще не потерял рассудок. Но такого здесь никогда не было… или так нам говорят. Утратив волю, нет и причин спорить с устоями.