Она смотрела на него несколько долгих секунд, и на ее лице медленно отразилось узнавание, изумление, перешедшее в… да, это была радость! Та самая, искренняя, теплая вспышка в глубине глаз, которую он так хорошо помнил, которая всегда была только для него. На мгновение ему показалось, что он почувствовал привычный отклик на их старой, глубинной связи – волну ее удивления и счастья. Она подалась вперед, губы дрогнули в улыбке, она уже была готова броситься ему на шею, как делала это всегда, с разбегу, сшибая с ног…
Вадим шагнул ей навстречу, и все напряжение долгой дороги, все страхи и сомнения отступили перед этой волной узнавания, перед этим обещанием прежней близости. «Олена…» – мысленно выдохнул он.
И в этот самый момент все рухнуло. Словно невидимый переключатель щелкнул где-то внутри нее. Радость в глазах погасла, как задутая свеча. Улыбка застыла и исчезла. Между ними выросла стена – холодная, непроницаемая. Он физически ощутил этот барьер, эту волну отчуждения, отбросившую его назад. Олена отступила на шаг, в тень прихожей, и ее лицо приняло странное, незнакомое выражение – смесь глубокой, застарелой скорби и чего-то еще… страха? Отчаяния? Беспомощности? Она вся как-то сжалась, взгляд стал затравленным, потерянным. Она быстро, оценивающе прошлась взглядом по его лицу, одежде, потом перевела взгляд на «Ниву», стоявшую у ворот, и мельком кивнула кому-то за его спиной. Кому? Пустой улице? Или там был кто-то, кого он не видел?
«Что с тобой, Олена?» – пронеслось в голове Вадима. Он не мог понять этой резкой перемены. Это не была просто сдержанность или обида за долгое молчание. Это было что-то другое, чужое, пугающее. Он отказывался верить, что годы и расстояние могли так изменить ее, разрушить их связь.
– Вадим… неужели это ты? – голос ее прозвучал глухо, безжизненно, словно она говорила через силу. – Я… я не могу в это поверить. И почему… почему ты приехал так поздно?
Последние слова она произнесла с такой тоской, что у Вадима защемило сердце. Она отступила еще на шаг, приглашая его войти.
– Проходи, – торопливо добавила она, понизив голос и снова бросив быстрый, испуганный взгляд за его спину. – Тебе нельзя оставаться на улице. Тебя уже достаточно и так видели.
«Видели?» Это слово резануло слух. Кто видел? Зачем? Вадим шагнул через порог, и дверь за ним тут же захлопнулась, тяжелый ключ повернулся в замке. Он оказался в просторной, но сумрачной и прохладной прихожей. Пахло старым деревом, воском и пылью, но под этими запахами угадывался еще один – слабый, незнакомый, чуть сладковатый, вызывающий подсознательную тревогу. Тусклая лампа под высоким потолком едва освещала темные панели на стенах и потускневшее зеркало в тяжелой раме, в котором их фигуры отражались неясными тенями.