Но при заходе борта на посадку на наш промежуточный аэродром этот ловкий парень сумел-таки перерезать стропы и аккуратнейшим образом на запасном парашюте спланировал на зелёную лужайку перед полицейским участком… Где мы, в количестве двух сотрудников личного состава бригады «Супер-джи-ай»: я, Гарри Бэк – новоиспечённый «литер», недавний выпускник академии имени Группы Захвата, и мой непосредственный начальник – инспектор Сиси Карауллинз, головорез из рейнджеров, неспешно несли боевое дежурство (попивая баночное пиво и с наслаждением куря приличные, но недорогие сигары).
И вот теперь честью и одновременно решающим фактором профпригодности нашего наряда было взять нарушителя в наручники. Что гарантировало его посадку, во-первых, на простой стул – перед электронным «детектором лжи», а, во-вторых, – и на обыкновенный «электрический стул» (с некоторыми представителями внешних разведок, исключая, правда, русскую агентуру, между этими двумя «стульями» случался и «жидкий стул», и, к слову сказать, поговорка «Сесть между двух стульев», возможно, пошла как раз отсюда).
…Но мы преследовали этого «долговязого стайера» уже четыре часа кряду, а супершпион (не иначе Козерог, родившийся в год Тигра) всё никак не давался нам, мягко и неутомимо пружиня впереди в кроссовках фирмы «Ить атас тормоз».
– Хоп, Гарри! – с отеческой теплотой в голосе подбадривал меня в беге инспектор Сиси Карауллинз, ведя по агенту прицельную массированную стрельбу на поражение из двух кольтов калибра 0,38. Что, однако же, со стороны напоминало гангстерскую стрельбу «пиф-паф» – лишь бы пошуметь и напугать. А ведь совсем недавно, когда мы расслаблялись перед нарядом в китайском ресторанчике «У папаши ПО-БРЕ-ШИ», болтая о том о сём, этот брехун от души похвалялся, что с пятидесяти шагов «мухе в полёте пулей перманентную завивку произведёт».
– Хоп, Гарри, хоп! – скоро перешёл на командный тон инспектор Сиси Карауллинз, поскольку серьёзность обстановки уже обязывала.
Сам он, туго затянутый ремнями, бесподобно впечатляющий в новой долгополой шинели, отутюженной, как фибровый чемодан, бегущий на максимальной скорости – на полноздри впереди меня, мощный, как йеменский верблюд, – высекал калёными подковками своих высоких сорок восьмого размера комсоставовских ботинищ из придорожных угрюмых камней не столько «божественную росу», сколько не менее «божественный синий туман».