Серёжа. Серёжа Волков. Долговязый и немного нескладный, он всю оставшуюся дорогу из кожи лез, чтобы развеселить её – что само по себе вызывало у Даши смех, даже несмотря на усталость. Он так крутился вокруг Даши, что она с умилением назвала его про себя Волчком.
Вот познакомилась и как-то сразу увлеклась. А в почтовом ящике, между тем, её ждал сюрприз…
Даша сразу узнала этот конверт – треугольный, без малейшего следа хоть какого-то дизайна, без намёка на адрес хотя бы получателя – он, как и в прошлый раз, содержал в себе обрывок газеты, однако текст был написан уже не карандашом, а чернилами: в одном месте газета размокла, и слова расплылись синевато-чёрными разводами, став почти нечитаемыми. Но всё же она разобрала…
Здравствуй, милая Ш.! Это снова моя бутылочная почта.
Извини за неразборчивый почерк и попытки компенсировать сей недостаток размером букв: мой единственный карандаш окончательно истёрся, так что теперь приходится экспериментировать с пустотелыми травинками и (о, да!) с перьями. В качестве чернил очень удачно сгодился сок плодов одного здешнего кустарника. Я здорово перемазался, пытаясь определить пригодность для еды показавшихся мне весьма аппетитными ягод. Кстати, на вкус их сок тоже напоминает чернила.
К слову сказать, я, как заправский учёный, составляю справочник местной флоры и фауны. Правда, основные признаки попадающих в него растений и животных – «съедобное – несъедобное». Но такова жизнь.
За последнее время я сбросил несколько не так чтобы лишних килограммов: причиной тому растительная пища и бег наперегонки с ящерицами, которые, кстати, не только быстро передвигаются, но и удивительно быстро растут! На мой взгляд, даже слишком. Однако и я не промах: они меня ещё не разу не догнали! Да, такова жизнь…
А ещё здесь удивительные закаты! Сердце не в состоянии сделать хоть удар в момент, когда солнце прилипает оранжевым брюхом к горизонту, а затем на глазах расплющивается, растекается вширь, словно капля раскалённого металла, и, в конце концов продавив границу, перетекает за край океана, на ту сторону. И вот дневного светила уже не видно – прощальным подарком лишь алые сполохи на облаках. Но и те скоро угасают… Жаль, что мы не можем смотреть на это вместе.
Я очень часто думаю о нас и очень многое хочется сказать: как мне было с тобой, как мне сейчас без тебя, и что я продолжаю любить. Рассуждая здраво, я понимаю, что нет смысла всё это говорить: ты наверняка не нуждаешься в этом (а скорее даже, не желаешь), и подобные слова будут лишь в тягость. В итоге передо мной дилемма: я не могу сказать, но и не сказать тоже не могу. Но вот получается, что сказал…