Но об этом тебе предстоит узнать, мой дорогой читатель, немного позже. А пока… Ты уже наверняка знаешь, что я хочу тебе сказать перед путешествием: добро пожаловать в добрый дальний верхний мир – в волшебное Многомирье!
БЛАГОДАРЮ
***
Я благодарю от всего сердца своего редактора, Наталью Попову, за человечность и огромную проделанную совместную работу над этим многокнижием.
Говорю искреннее «спасибо» своей подруге Наталье Чиковой за веру в мой писательский талант и дружескую и финансовую поддержку.
Признаюсь в любви своему супругу Владимиру, который терпеливо выслушивал и направлял в минуты писательского отчаяния, и был первым бета-ридером всех трех книг.
И сердечно обнимаю свою дорогую маму, которая вдохновила меня на создание образа мамуши Фло Габинс.
Крошево от камней, что осыпались со стен, визгливо поскрипывало под подошвами переминающихся трех великантеров и одной изящной женской фигуры, стоящей напротив них.
Со стороны можно было подумать, что и здесь прошел Черный Хобот. Смел все со стен, затушил факелы и очаг, порвал шкуры, что укрывали земляные полы, разбросал обглоданные кости.
В полутьме пыль, поднявшаяся под высокий потолок, подпертый деревянными балками, мерцала и ленивыми облачками возвращалась на свои привычные для пыли места.
– Клайра, дорогуша, верно, теперь уж все успокоились. Кхе, кхе, кхе, – первой подала голос женская высокая фигура в нарядном не к месту зеленом бархатном платье. Она смерила брезгливым взглядом сгорбленную фигуру старой кривоглазой великантерши, что злобно зыркала на нее через прищур. Глянула надменно на топчущегося грязного верзилу с огромными рогами и оранжевыми глазами. И посмотрела на самую главную в этом подземелье. Мать племен стояла, что животастая туча, между своими подданными. От ее ржавой клыкастой ухмылки гостья поперхнулась и снова закашлялась, как и несколько минут назад.
– Р-р-рыжеглазый, к двери! Гор-р-рбуха, верни свет, – рявкнула Клайра тем, кто стоял слева и справа от нее.
Фигура в бархатном наряде вздрогнула и перестала кашлять. Великантер с рыжими глазами, шаркая, вернулся на свой пост – к двери, а Горбуха удивительно проворно для ее возраста и уродливого сложения отошла от хозяйки и взялась за дело. От ближайшего горящего настенного факела она разнесла огонь на все другие факелы, развешанные по неясно мерцающим влажным стенам, перенесла огонь и в очаг с сиротливо висящим котлом, а затем нырнула в свой темный угол.