Потом процедил:
– Можно и убить… На мою помощь ты рассчитывать можешь… Но с одним условием: смерть фортегесия должна выглядеть как несчастный случай.
– А если он не появится в Губле, господин? – вкрадчиво спросил Шамаим.
– Никуда твой Геродот не денется… – отрезал верховный жрец. – Джасус этот яван или нет, в любом случае он приплывет сюда на переговоры с продавцами библоса… Я об этом сразу узнаю.
Сакарбаал осенил порученца Табнита небрежным благословением, после чего приказал:
– Теперь уходи.
Поцеловав Верховному жрецу тыльную сторону кисти, Шамаим униженно попятился, а затем направился к выходу…
Лемб Харисия рвал волны острым носом в составе торговой флотилии из Сидона. То ныряя в водяную яму, то задирая форштевень на гребне. Божественный глаз Аполлона на скуле корабля, как всегда, пристально вглядывался в бездонную зеленовато-голубую глубь.
Пиратские лодки качались на безопасном расстоянии от караванного пути, словно стая шакалов, стерегущих в засаде одинокого путника или отбившуюся от стада косулю.
По неписаному закону побережья из лука торговые корабли с лодок не обстреливают. Зато севший на риф купец становится добычей пиратов. Флотилия не будет ждать, пока матросы заделают пробоину, а тем более не будет спасать тонущих. Вышел из строя – разбирайся сам.
Галикарнасец расположился на полубаке с палеткой, миской воды и свитком папируса. Дети сидели на корме, что-то обсуждая и изредка поглядывая на хозяина.
Качка не мешала галикарнасцу обдумывать свои впечатления от посещения Сидона. Все-таки он решил не вдаваться в подробности разнузданной оргии Астарты. А еще лучше вообще о ней не упоминать. То, что происходило в прошлую ночь между ним и Изавель во флигеле, не должно предаваться огласке.
Стыдиться тут нечего. Мужчина он вдовый, не обременен обетом безбрачия, не страдает от бессилия или срамной болезни. Когда он сплетался в любовной агонии с пундекитой на ковре храма, остальным оргиастам было все равно, чужестранец их сосед или тириец. Заплатил – значит, ему здесь самое место.
Но есть еще публичные чтения. Зачем давать повод афинским аристократам – эвпатридам для презрительных ухмылок или досужих пересудов? Пусть в «Истории» будет про другое.
А кроме той ночи, ему в Сидоне и описать нечего. Город как город: гавань, агора, храмы, священные участки, некрополь за крепостной стеной, кварталы богачей, трущобы бедноты, вонь красилен… Получается, что Сидон придется пропустить.