– Алька легла уже?
Мама удивленно переспросила:
– Алька? Откуда я знаю?
Я сел.
– А что, свет у нее не горит?
– Где?
– В комнате!
Мама мгновенно оказалась рядом, заглянула в глаза.
– В какой комнате, Максимушка?
– В ее комнате! – крикнул я и вскочил. Выбежал в коридор и уткнулся в стену.
Привычной двери не было. Мамина спальня осталась, кухня – тоже. А вот Алькина комната исчезла!
Я развернулся. Мама смотрела на меня встревоженными глазами.
Горло перехватило. Я откашлялся и тихо спросил:
– Мам, у меня вообще есть сестра?
– Есть, сынок. Двоюродная, она у нас часто бывает. Даже ночует иногда… Тебе приснилось что-то?
– Приснилось, – ничего не понимая, повторил я. – Приснилось, это точно.
Мама неуверенно улыбнулась:
– Теперь вспомнил?
– Теперь – да, – подтвердил я, чувствуя, как слабеют ноги.
Это сон. Плохой сон. Сейчас я проснусь, и все станет как прежде. Алька выйдет из комнаты и спросит: «Что разорались посреди ночи, спать не даете?» И я отвечу: «А ты как утром делаешь?» Она кинет в меня тапком и промажет, потому что кидает на самом деле не в меня. И мама с притворной строгостью заругается, а потом мы пойдем пить чай… Я качнулся и увидел чайник на кухне. Электрочайник, которого у нас отродясь не водилось.
– Мам, ты что, новый чайник купила? – спросил я, почти не слыша своего голоса.
– Да Бог с тобой, Максимушка. Он у нас давно.
Я, словно преодолевая встречный ветер, вошел в кухню. Снял с чайника крышку. В самом деле, не новый. Вон накипи сколько.
– Максим? – осторожно окликнула мама. – С тобой все нормально?
– Да, – выдавил я. – Да, мам, не волнуйся.
И отвернулся к окну. Прижался лбом к холодному стеклу, как несколько часов назад.
И охнул.
– Что, Максим? – подлетела мама. – Что болит?
Я не смог ответить. Двора не было. Нашего двора, похожего на парк. Вместо него – пустая площадка с чахлыми качелями и новеньким асфальтом. За ней стоял огромный, не посчитать во сколько этажей, дом. На первом этаже светилась вывеска: «Парикмахерская».
Что это? Что все это значит?
В ушах нарастал звон, в глазах темнело. Голова стала такой тяжелой, что ее невозможно удержать.
Я с облегчением провалился в обморок.
И, падая в тяжелую темноту, увидел, будто в кино, как исчез наш дом. На его месте блестела мокрым асфальтом широкая автотрасса.
Меня крутило во тьме, словно в водовороте из черничного киселя. Казалось, неведомая сила не знает, куда меня выбросить. Ведь дома больше нет! Так и буду я вечно болтаться неизвестно где… Я заскулил. Хотел закричать, но не смог открыть рот. И вдруг, как спасение, пришла мысль: Замок! Туда!