Моя рука тянется к кулону на шее – золотой звезде с чёрными камнями, потрескавшейся, как и я сама. Это всё, что осталось от прошлого, которое я не могу ни понять, ни отпустить.
Знаете, я не всегда была такой. Жалкой, как сейчас. До семи лет у меня была хорошая жизнь. Отец заботился о нас, мы жили в достатке. Но авария всё перевернула. Я выжила, а они – нет. Теперь моё детство – это лишь обрывки воспоминаний, которые я цепляю, чтобы не потерять себя. Но этот кулон… Он настоящий. Я помню, как отец подарил мне его. Помню, как он сказал, что это символ надежды и силы, даже если весь мир пойдёт прахом.
Теперь этот кулон – всё, что у меня есть. Он – мой якорь, моя единственная связь с тем, кем я когда-то была. Или, может, кем я могла бы стать.
К чёрту эту пробежку, не сегодня. Я отмахиваюсь от плана, уже готовая погрузиться в вязкий поток собственных мыслей, но меня прерывает голос Эмили.
– Привет, ты чего тут шумишь? – её голос ещё сонный, но всё равно такой тёплый.
– Привет, прости, не хотела тебя разбудить, – отвечаю, пытаясь изобразить что-то вроде улыбки.
– Да я и не спала толком, – она зевает и проходит к столу. – Всю ночь сидела, зубрила учебники.
Эмили хочет поступить в медицинский колледж на сестринское дело. И знаете, что? Я горжусь ей до слёз. Она упорно работает, вырываясь из той грязи, в которой я застряла по уши. Эмили словно луч света, который пробивается даже сквозь самые плотные тучи.
– Как успехи? – спрашиваю, пытаясь хоть немного отвлечь себя от собственных проблем.
– Я уже много чего выучила! – её глаза загораются энтузиазмом. – Кажется, я поступлю, и, кто знает, может, даже закончу всё экстерном! – Она смеётся, и этот звук такой чистый, что я невольно улыбаюсь.
– Держу за тебя кулачки, – говорю, поднимаясь со стула. Подхожу к ней и крепко обнимаю. – Я так тобой горжусь, Эм.
– Ну ты чего, – она улыбается, но в её глазах читается лёгкая тревога. – Твоя жизнь ещё вывернется наизнанку, и ты даже не заметишь, как всё изменится.
– Ага, – усмехаюсь я, и в голосе слышится горечь. – Осталось только сбросить эти проклятые цепи.
– Майк не вечный тюремщик, – она рисует в воздухе кавычки, так театрально, что я бы рассмеялась, если бы не было так грустно. – Кстати, слышала, что какой-то детектив взялся за Майка. Интересно, кто этот смельчак?