Однажды, когда Андрей в очередной раз подрался с одноклассником, который постоянно делал ему пакости, Анна Генриховна строго отчитала Лисицына перед всем классом. Мальчик был потрясен. Ему казалось, что его предали. «Она ведь знает, что я прав! – думал он, спрятавшись в школьной раздевалке и размазывая по щекам слезы. – Как она посмела?! Больше моей ноги у нее не будет».
Потом, спустя много лет, Андрей со стыдом вспоминал этот эпизод. Анна Генриховна не могла поступить по-другому – она должна была казаться беспристрастной, да и он сам повел себя не лучшим образом. Но тогда его захлестнула обида, и, будучи ребенком, он реагировал так, как реагируют дети, – жестоко, не думая о последствиях. На дополнительные занятия к Анне Генриховне он ходить перестал. Она, конечно, переживала, скучала, но не настаивала – старенькая учительница знала, что рано или поздно их пути все равно разойдутся.
Без влияния Анны Генриховны Андрей стал еще задиристее. Постоянно лез на рожон, если считал себя правым. Родители пытались что-то объяснять ему, говорили, что он позорит звездочку октябренка, а мальчик в ответ лишь смотрел исподлобья и шумно сопел.
Зоя Ефремовна пробовала приглашать в гости ребят, с которыми он дрался. Угощала их конфетами, придумывала общие игры. Ей не хотелось, чтобы сын прослыл хулиганом. Андрея же это злило, – он не собирался первым мириться со своими обидчиками. А тут еще мама выставляет его трусом и слабаком. Несколько раз он наотрез отказывался выходить из комнаты к гостям. А мальчишки, съев все конфеты, которые родители доставали с огромным трудом, просто убегали во двор.
В конце концов в дело вмешался отец. Решив, что неуемная энергия сына требует выхода, он отвел его в секцию по боевому самбо. Там ребят учили не только разным приемам, но и основам спортивной этики. Тренировки сделали свое дело: Андрей стал спокойнее, увереннее, уже не лез в драку по пустякам, научился договариваться. У него появились друзья.
Но ничто не радовало его так, как поездки в Ленинград с родителями. Особенно в начале лета, когда можно было гулять до позднего вечера. Пару раз они даже оставались посмотреть, как разводят мосты. Именно тогда, глядя, как в сизой дымке под двумя пролетами-крыльями проходят катера, Андрей пообещал себе, что будет жить здесь, в этом городе – с другими людьми, другими домами и даже под другим небом.