– Хорошо, – живо отреагировал Вахрамеев.
Сурулев привел следователей в тот самый жилой квартал, где была убита Аристова. Он с уверенностью показал место во дворе, где встретил потерпевшую и пытался завязать с ней знакомство.
Следуя за арестованным, Шамсиев, Вахрамеев и конвоиры приближались шаг за шагом к дому, где была убита потерпевшая. Находившиеся подле них криминалисты с помощью своей аппаратуры фиксировали на видеопленку каждый шаг, каждое произнесенное Сурулевым слово.
Шамсиев шел, время от времени останавливая взгляд на массивном, начинающем лысеть затылке рецидивиста. Он видел и чувствовал, что Сурулев весь собран, напряжен, вымеривает каждый свой шаг, как бы внимательно приглядываясь к окружающим и оценивая обстановку.
Нет, нет, Сурулев явно замышлял что-то.
Подозрение это возникло у него еще во время допроса и усугубилось после того, как Сурулев по прибытии на место происшествия попросил снять с себя наручники, обещая быть прилежным и не только рассказывать, но и показывать все, как было в ту роковую ночь…
Вот он замедлил шаг, встал и, повернувшись к Шамсиеву, жестикулируя руками, сказал легко и непринужденно, сам косясь на стоявших рядом конвоиров:
– Запоминайте, вот на этом самом месте я взял блондинку за руку и здесь она вкатила мне оплеуху… – Затем он сделал несколько шагов вперед, продолжая: – А здесь… здесь я, значит, увидел камень, нагнулся, чтобы взять его. Вот так…
Он медленно пригнулся к земле и вдруг, резко дернув за ногу одного из конвоиров, опрокинул его на землю, затем, выпрямившись, как пружина, сильнейшим толчком свалил с ног другого и бросился бежать.
– Стой! Стой! – закричал один из конвоиров, ловко вскочив на ноги и заученным движением выхватив из кобуры пистолет, но в это время из стоявших неподалеку черных «жигулей» стрелой вылетели три дюжих молодца, бросились наперерез Сурулеву и, схватив его, сбили с ног, подмяли под себя.
– А-а-а! – вопил Сурулев диким, совершенно неузнаваемым голосом, пытаясь сбросить державших его оперативников. – Галька! Ну, погоди, сука, стерва! Променяла меня на фраера! Клянусь, не видать тебе счастья! Сбегу, ей-богу, сбегу, не сегодня, так завтра, всю башку тебе разобью, мозги по асфальту размажу! Будешь знать, как «сурка» на свалку кидать!
Наблюдавший за этой сценой с грустным выражением лица Шамсиев лишь покачал головой и сказал, обращаясь к стоявшему рядом, не в меру пораженному случившимся Вахрамееву: