Нет, мы не стали самой романтичной парой года. Мы стали друзьями. Мы стали Друзьями. До знакомства с ней я не знал, что Дружба с большой буквы существует. Тем более не мог представить ее между любвеобильным, что уж там скрывать, парнем и привлекательной девушкой. Сейчас эти события помнятся смутно, порой кажутся желанным наваждением. Но все это было, просто оно принадлежит сфере «До», а я существую, борюсь и не даю себе признать усталости в сфере «После».
Что еще могу рассказать о ней «До» того, как потерял ее. Ей было 28, мне 27. Ее звали Леной, меня Борисом. Она была корреспондентом на телевидении, год назад бросила «эту помойку» – ее собственное выражение и стала писать.
«Плохо, что сначала я представила себя этаким молодым автором, путешествующим по всему миру с ноутбуком под мышкой и рюкзаком за плечами, а потом села за клавиатуру. Все-таки, почему во мне столько позерства, Борька?!» – донимала она меня, когда я встречал ее после работы, чтобы посидеть, поболтать в кафешке. Обсудить смысл существования, куда движется мир и когда люди вспомнят, как летать. Это я «поганый мент», который окончил академию с отличием и работал экспертом-криминалистом, ненавидя свою работу и откровенно скучая на ней. Для меня Ленка была центром вселенной, тем местом, куда придя, я снимал «мусорскую» форму и становился другим человеком. Только таким она меня и знала, другого себя я прятал, потому что… Просто, потому что стыдился его. Она была одинока, никогда не рассказывала о парнях, снимала квартиру с подружкой, которую еле выносила, потому что жалела. А жалеть она не любила. Мы никогда не поднимали вопрос отношений. Между нами была скользкая грань, и каждый молчаливо с ней определялся. Как только я близко подходил к грани дружба – любовь, Лена отскакивала в сторону дружбы с поразительной прытью. Для меня этого было достаточно, чтобы понять, мои позывы безответны. Эх, какой я был дурак! Слепец! Толстокожий урод, думающий, что он такой бесконечно умный, но не сумевший понять, с кем имеет дело. Я был привязан к ней, общался круглосуточно, если не лично, то по интернету. Знал о ней все: кто, откуда, куда. Но я не знал ее, так и не понял. Она же поняла меня сразу, еще тогда до остановки электрички, когда я читал, не замечая ее. Это все «До», прекрасное расплывчатое «До», наполненное возможностями. Но со стихии «После» эти возможности, сплошь упущенные, и перебирать их невыносимо. Примерно час назад я многое узнал, и это сулит мне чем-то возможным. Впервые с тех пор, как я утонул в «После».