Они не говорили о семье. О деньгах. О будущем. Только о книгах. О музыке. О том, почему иногда тишина – честнее любых слов.
– Ты читаешь? – удивлённо спросила она, когда он упомянул “Над пропастью во ржи”.
– Иногда. Когда не слишком устаю.
– Это странно…
– Почему?
– Ты… – она замялась. – Я думала, ты совсем другой.
Он усмехнулся.
– А ты – не такая, как все. Я это понял с первой секунды.
Молчание повисло между ними, тёплое и напряжённое, как летний воздух перед грозой. И всё же она не чувствовала страха. Она чувствовала… жизнь. Настоящую.
Когда они подошли к её дому, ночь была уже глубокой. Аннет остановилась у ворот.
– Спасибо за вечер, – сказала она.
– Это тебе спасибо. Я давно не чувствовал себя… человеком.
Она сделала шаг ближе. Протянула руку. Просто – коснуться.
И он взял её ладонь. Легко. Осторожно. Как будто боялся сломать волшебство момента.
Это прикосновение было первым. И в нём было больше страсти, чем в сотне поцелуев. Оно было обещанием. И опасностью. И надеждой.
VI. Музыка, которую никто не слышит
Когда они шли по старой улице Рю Музе, фонари отбрасывали на мостовую длинные тени, а из одного из окон лилась фортепианная музыка. Мягкие, задумчивые ноты.
Аннет замерла.
– Шопен… – прошептала она.
Дмитрий удивился:
– Ты его любишь?
– Он… как будто играет мою душу. Особенно ночью.
Они стояли под этим окном – два силуэта среди камней и света. И музыка связывала их. Без слов. Без объяснений. Только чувство.
Аннет закрыла глаза и позволила себе на мгновение представить невозможное: как бы это было – не уходить. Просто остаться с ним. Здесь. Сейчас. До рассвета.
Он смотрел на неё. Свет из окна касался её лица, освещая скулы, губы, ресницы. Она была почти нереальной – как девушка из снов, которых он не позволял себе.