При мысли о Лейле что-то сжалось внутри. Он вспомнил её испуганные глаза в ту последнюю ночь. "Беги, Назир. Халид приказал страже арестовать тебя на рассвете". Её пальцы, торопливо упаковывающие склянки с водой. Её губы на его щеке – прощальный поцелуй, торопливый, необъяснимый.
Назир поднял взгляд к солнцу. В зените. Мир тонул в белом свете. Или это был мираж? Восприятие уже подводило его. Несколько раз за последние сутки ему казалось, что он видит темную линию на горизонте – гряду гор или деревья оазиса. Но видения рассеивались, стоило приблизиться.
"Так глупо умирать. Даже не построив ничего стоящего". Сколько проектов осталось в его голове? Всё умрёт вместе с ним.
Волна головокружения накатила внезапно. Назир рухнул на колени. Песок обжег ладони. Он закрыл глаза, и на мгновение оказался в прохладной лаборатории Храма Вод, под мерное гудение кристалла. Странное спокойствие охватило его – если это конец, то не такой уж и страшный. По крайней мере, он действовал. Не сидел сложа руки, не принимал неизбежность как данность. Как Халид.
Образ первосвященника вызвал вспышку ярости. Последняя вспышка энергии. "Если я встану с колен, я…" – но мысль ускользнула. Что он мог сделать? Проклясть солнце? Побороть песок голыми руками? Умереть – не страшно. Страшно, что расчёт был неверным.
Холодная сталь кинжала прижалась к горлу.
«Ты на земле Детей Пустыни, чужак», – произнес хриплый женский голос. – «Твоя жизнь теперь принадлежит нам».
Назир издал сухой скрипящий звук. Ему потребовалось мгновение, чтобы понять – это был смех. Угроза смерти, когда он уже мирился с её неизбежностью, казалась абсурдно комичной.
"Боги, если вы есть," – мелькнула последняя мысль, – "ваше чувство юмора оставляет желать лучшего".
– Он дышит, – произнес голос, кажущийся далеким, словно сквозь толщу воды.
– И что с того? – ответил другой, ниже и резче. – Еще один рот. Лишний рот.
– Подожди, – вмешался женский голос. – Его одежда. Этот знак на плече… знакомый.
Назир пытался сфокусировать взгляд, но перед глазами всё плыло. Тени двигались, сливались, распадались на части. "Я умираю или уже умер?" Он чувствовал, как чьи-то руки переворачивают его, ощупывают вещи. Прикосновения вызывали боль – каждый нерв кричал от истощения.
Сознание мерцало, как свеча на ветру. Голоса то приближались, то отдалялись.