Ян смотрит на меня с лёгкой усмешкой. Во всем его пренебрежительном взоре читается: «Тобой».
Ярость, которой так не хватало, застилает мне глаза. Все вдруг предстает в другом свете – каждое оправдание Коли, каждая его причина поехать куда-то одному, частые отлучки, отказ обсуждать финансы. И, конечно, его нежелание заниматься любовью со мной. Скучной и слишком старой, похоже – целых двадцать пять лет! – для него.
Смотрю на уходящего Яна и кричу ему в спину очень искренне:
– Спасибо!
И, только краем глаза увидев иронично приподнятую бровь, устремляюсь к бассейну, где мой муж тянет коктейль из высокого бокала.
.
Да, я любила Колю со школы. Устраивала ему домашний уют, поддерживала все начинания, восхищалась его талантами, не устраивала скандалов.
Я останавливаюсь у лежака, и когда Коля замечает меня и подскакивает, медленно, не стараясь перекричать музыку, цежу:
– Никто не будет любить тебя так, как любила я, Краев. Убирайся из моей жизни. Спи с кем хочешь и не приползай обратно.
– Детка, ты чего? – вытягивается лицо мужа. – Да, признаюсь, я делегировал задачу и послал за лекарствами носильщика. Решил не говорить. Что так будет романтичнее.
– Я не собираюсь спорить с тобой и что-то доказывать.
И устремляюсь к отелю.
Никогда не видевший меня скандалящей Коля кричит мне вслед:
– В номере поговорим, когда остынешь, психичка!
.
И в этот момент я уже знаю: разобью свое сердце в пыль – но не вернусь.
Пока Коля ждет, что я остыну, я остервенело швыряю в чемодан вещи. Меня поражает, как слепо он доверяет мне, будто я и правда несущественна и безобидна. И как ему на самом деле плевать, что я вообще чувствую.
«Психичка». Так он говорил о своей бывшей жене, эмоциональной и ревнивой. Мне же за комплимент было положено считать, что я на нее не похожа.
Наверно, решил сразу меня на место поставить, чтобы я и не думала ему устраивать скандалов. Он с самого первого дня брака, если подумать, воспитывал меня: говорил, что его первая жена была жуткая истеричка, а я, «золото его», совсем не такая. Всячески подчеркивал, что ценит мою простоту, нескандальность и рациональность.
И хотел чего «поострее», пока я запирала эмоции в себе, лишь бы не потерять любимого мужчину. Я плакала ночами на кухне, а он потом спрашивал, почему у меня лицо опухшее. Я врала, что все хорошо. Не устраивала сцен. Думала, это я дура, что вижу намеки на неверность там, где ничего нет – ну не может же он врать! – и что не должна «выносить ему мозги».