– Тут уж не ошибешься, – поясняла она.
И, как ни жаль, уже после того, как Цыдо и Дэцзя стали родителями человеческих отбросов, мы стали свидетелями очень важных изменений. Теперь-то я понимаю, что просто живу в настолько отдаленном регионе, что тут не слышали о политике ограничения рождаемости почти пятнадцать лет. Когда центр планирования семьи открылся при пункте сбора чая, работал он исключительно с ханьцами, поскольку политика ограничения рождаемости в стране не касалась национальных меньшинств. Если ханька беременела во второй раз, ее насильно отправляли на аборт или заставляли платить штраф. Если ситуация повторялась, ее стерилизовали. Но разговор о навыках повитухи затеян не только чтобы похвалить меня. Так начинаются предупреждения любой девушке, которой ее а-ма впервые надевает взрослый головной убор.
– Сейчас во всей стране младенцы стали цениться, как никогда раньше, и мы, акха, должны рожать детей, – говорит А-ма, – даже близнецов, если пожелаем. Наши рума и нима признали этот факт даже с толикой мужского самодовольства, ведь мы хоть в чем-то лучше ханьцев, этнического большинства.
Когда а-ма добавляет «жаль, что эти изменения не коснулись нас раньше», я знаю, что она говорит о том ужасном моменте, когда в нашей деревне родились близнецы. Затем она прибавляет, словно утешая меня:
– К счастью, наши старейшины быстро согласились на эти перемены. Другие деревни… Что ж, это тяжело – отказаться от чего-то, во что ты верил на протяжении поколений. – Она делает паузу, чтобы я переварила сказанное, а потом продолжает: – Но как бы то ни было, мы, как и ханьцы, не одобряем, когда ребенка рожает незамужняя женщина. Родить без мужа – табу.
Эта наша традиция по сути бессмысленна. Юношей и девушек поощряют вступать в отношения до брака, а беременеть запрещено! Неважно. Я достаточно умна, чтобы со мной такого не произошло. Я читала романы, изучала историю, математику и естественные науки. Все это научило меня тому, как важно независимо мыслить, беречь собственное тело и думать о будущем.
– Ты теперь женщина, – объявляет А-ма, и невестки кивают, подтверждая торжественность момента.
И тут с улицы меня зовет Цытэ.
– Можно мне пойти? – спрашиваю я у А-ма.
Церемония резко закончилась, но что еще она мне может сказать? Когда я выскальзываю за дверь, А-ма кричит мне вслед: