– Доброе утро, Лира!
Лира попыталась улыбнуться. Губы дрогнули, но не послушались. Она кивнула.
– Утро.
Мария вдруг нахмурилась. Её излучение дрогнуло, как свеча на сквозняке. В глазах мелькнуло что-то странное – лёгкое беспокойство, смешанное с жалостью.
– Ты… ты в порядке?
– Всё хорошо, – солгала Лира.
Мария отвела взгляд. Свет вокруг неё стал более тусклым. Как будто кто-то дунул на её светильник.
На улице всё шло своим чередом. Мальчик с пепельным шлейфом – он горевал. Женщина с серебристым мерцанием – вероятно, влюблённая. Мужчина на углу источал густой красный туман: тревога, может быть злость. Лира шла между ними, и никто не замечал её. Она была… невидимой. Не в буквальном смысле – её тело, одежда, шаги были – но она не оставляла никакого следа. Ни запаха, ни звука, ни света. Воздух не дрожал от её присутствия. Мир будто не замечал, что она здесь.
Иногда кто-то вдруг вздрагивал, словно от холода, когда проходила мимо. Но затем пожимал плечами и шёл дальше. В глазах – ни узнавания, ни интереса. На углу улицы стоял Каэль. Он был опёрт на стену книжного магазина, руки в карманах, взгляд поверх толпы. Его излучение – тёмный дым с редкими, тусклыми огоньками – лениво клубилось вокруг ног, обвивало ботинки, как сонная кошка. Он смотрел сквозь людей. И вдруг, когда Лира приблизилась, его взгляд остановился.
– Пропало, да? – сказал он, не глядя на неё напрямую.
Она замерла. Это прозвучало как вопрос. Как приговор.
– Что?
– Я тебя конечно вижу. Не глазами. Глазами – ты пустая. И не излучаешь.
Он посмотрел прямо на неё. Его взгляд был странным – спокойным, но не равнодушным. Как будто он много раз уже видел это. Как врач, который знает, что болезнь вернулась.
– Я… я не знаю – прошептала она.
– Оно случается. Но не со всеми. – Он вытащил из кармана кусочек белого мела. Потёр его пальцем, как будто проверяя, не истёрся ли. – Пойдём. Покажу кое-что.
Она не знала, почему пошла. Просто ноги сами сделали шаг. Может, потому что он не задавал вопросов. Или потому, что в его голосе не было страха. В заброшенном дворике, за пыльным стеклом, он провёл мелом по стене: круг, две линии, символ, похожий на глаз. Мел хрустел на бетоне. Рисунок засветился слабо, как воспоминание о костре.
– Это маяк, что-то вроде иллюзии Тихой Зоне, месту, где ты можешь быть без излучения. Здесь никто не увидит, никто не спросит, что с тобой.