«Сюжет второй. Санаторный пляж, одинокая женщина. Везде одна, ни с кем не общается. Раздражена, сосредоточена на своих мыслях. Не замечает, что привлекает этим внимание, но негативное. Не замужем, 33 года, медсестра из Орла. Агрессивна даже. Предложила мне помочь с лечением. Сходила к ней на массаж. Больше четырех раз не выдержала: истязала меня до синяков, все ребра болели – больше терпеть не стала. Из разговора двух женщин: „Люда стала невыносимой и странной. Слышала, она на инвалидности по психиатрии“. Все ясно. Кто у нас нормальный?»
«Сюжет третий. МИ-8 в составе авиации. Прапорщик Петя – бортмеханик: квартиры нет, снимал жилье, служил 20 лет – на боевом вертолете в Тбилиси, Таджикистане. Автоматная очередь прошивает фюзеляж – сейчас его стали бронировать. Акулы горные в Афганистане, сейчас в Чечне эти МИ-8!»
«14.08.1999 г. Три дня осталось до отъезда. Хочется домой. Хочется прохлады. Надоело все, кроме моря. Море – божий дар: простор, величавость водной стихии, далекая линия горизонта, за которой скрывается что-то неизвестное и бесконечно заманчивое. Парусники алеют в лучах заходящего солнца. Александр Грин ничего не выдумал в своих историях, он все это видел, глядя долгие часы на море. И я ему верю. Несчастный человек, светлый писатель, сколько радости в его рассказах. А как горько жил, тяжело и мучительно умирал. Может, просто Бог так компенсировал его талант, чтобы дебет с кредитом связать. Если душа его светится где-то среди звезд, пусть моя любовь к нему и благодарность будут услышаны ею. Человек без мечты – ничто. А мечта должна быть прекрасной, как море. И Грин это понял, и объяснил людям».
«Сентябрь 1999 года, Омск. Совсем неплохо поработала. Три статьи о пограничниках, больших и хороших. Газета так и ушла по рукам, поздравляли все. Лучше бы редактор рублей 200 выдал, чтобы до зарплаты дотянуть. Мерзость какая: пишу стихи и думаю о хлебе. Может и правда „хлеб – всему голова“, или это только у нас, русских. Венгры и американцы, например, не поймут… 32 стихотворения за полтора месяца на Кавказе, впечатлений – на полгода, настроение – на некоторое время, пока свежи воспоминания о лете. Игорю Николенко отправила письмо и статью о них. Что же это такое, в конце концов? Ведь ничего не было, встречи и те накоротке у калитки. И разговоры все о службе, вопрос и ответ, интервью для газеты. Но ведь приехал ко мне на своем „Вольво“: и бензин нашел, и кофе у моря пили, и смотрел на меня „не все равно как“. Прощание… Врезалось в память: фотографию взял, подписать попросил. Сказал: „Хранить буду в сейфе, где книжки твои, письмо и газетные статьи“. Смешной такой – лучше бы пару часов от службы для меня нашел».