Когда наступила ночь, голоса вокруг слились в тихий сонный шёпот. Я подумал, что мы все вместе, что мы сохраним друг друга. Проснулся от того, что кто-то тяжело дышал мне в лицо. Я открыл глаза и не увидел в полумраке никого. У меня защемило в груди, и на миг почувствовалось, как нечто сжалось внутри, вибрировало, отвечая на мой страх. Я приподнялся, пошёл в сторону полуразрушенной стены. Там лежал Роберт, его тело дрожало. Я протянул руку, коснулся его плеча. Он не отреагировал. Я положил ладонь ему на лоб, ощутил резкую пульсацию. И я хотел позвать на помощь, но язык застрял, страх накрыл меня с головой.
Сквозь дремлющих людей я вернулся к Мэри, увидел, что Лиза сидит у неё на коленях. Лиза смотрела в темноту, лицо похоже на фарфоровую куклу, лишённую мимики. Я почувствовал её тепло, однако оно не было по-человечески привычным, ощущалось другое – нечто внутреннее, что следовало за мной, повторяло мой ритм сердца. Я прижал Лизу к себе, она сдалась, не сопротивлялась. Мэри гладила мне волосы, прошептала: «Всё в порядке, Джон». Я закрыл глаза, стараясь поверить её голосу.
Утром я заметил, что Роберта нет. Никто не спрашивал, куда он делся. Никто не плакал. Мне стало не по себе, но я попросту повёл всех дальше. Шаги становились увереннее, потому что я чувствовал необъяснимую силу в теле, как если бы каждая частичка плоти наполнялась чужими жизнями. Майкл смотрел на меня, сжимая губы, в его взгляде теплилось понимание чего-то, о чём я не хотел спрашивать. Но он не сказал ни слова.
Мы вышли на шоссе, обломки машин оседали под слоем бурой плесени, ветер рассеивал гарь и затхлость. Впереди виднелись покосившиеся столбы, некоторые клочки асфальта были расплавлены, как металл после термического удара. Я обнял Мэри за плечи, её рукав разорвался, и я рассмотрел короткие складки на её коже, похожие на чешуйки. Она не вздрогнула, отстранилась плавно, она принимала это как неизбежную часть новой реальности. Я хотел спросить, не болит ли у неё рука, но не вымолвил ни звука. Мы шли молча, и Эмили, та, что ещё оставалась из женщин, шла чуть сзади, шёпотом напевая детскую колыбельную. Я не различал слов, но в памяти всплывала сцена, где я подхожу к домику, пинаю дверь, люди внутри кричат, а я приказываю им бросить всё, потому что у меня приказ. От этих воспоминаний пальцы сводило судорогой.