Через несколько часов нас осталось ещё меньше. Я присел, с трудом вспоминая, кто исчез. Казалось, Майкл еще здесь, но я не видел его лица. Мэри держала меня под руку, её бёдра слились с моим боком, я не мог определить, где кончается моя плоть и начинается её тело. Лиза висела на моём локте, бормотала, что ей хочется спать. Я почувствовал в себе странную бодрость, пульсирующую не из моего сердца, а из глубины, где свёрнуты сотни чужих дыханий. Я вздрогнул, огляделся, стараясь понять, что случилось, но всё вокруг оставалось недвижимо, бесприютно.
Я сказал себе: «Мы идём, чтобы выжить». Повторил это, как заклинание. Мэри подняла взгляд, поцеловала меня в щёку, и на губах её проступила улыбка, которая не имела оттенка радости. Где-то в отдалении послышался хруст, будто треснула гигантская раковина. Я повернул голову, но ничего не увидел, только клубы пыли. Мы продолжили путь, и я чувствовал, как в каждом шаге моя нога становится тяжелее, а затем вдруг легче. Я не хотел думать, чья это сила и где её истоки. Я просто шёл, принимая, что иначе нельзя.
Когда солнце стало низким, на горизонте замаячила очередная груда руин. Я ощутил слабое жжение в позвоночнике, склонил голову, увидел, что из разрыва на рубашке выпирает нечто, напоминающее узорчатые сросшиеся ткани. Я покрыл это ладонью и подумал о детях, о тех, кто оставался со мной, и о тех, кто бесследно исчезал по ночам. Я продолжал шаг, давя в себе ужас, потому что перед глазами всплывала сцена войны, где я держал гранату, а рядом кричала женщина, умоляла о пощаде. Я не слышал её слов. Я исполнил приказ, взорвал дверь, забрал припасы. Я не мог признать это преступлением, потому что у меня была цель: защитить семью. Осознание забилось где-то глубоко внутри, померкло под оправданием: «Я должен был».
Мы остановились. Мэри спросила, где все остальные. Я не знал, не помнил, кто когда исчез. Лиза прижалась теснее, прошептала, что ей снится дом с красными обоями и цветочным узором на потолке. Я прижал её к себе, стараясь не заглядывать ей в лицо, поскольку чувствовал странное покалывание, когда смотрел на её кожу. Я не видел слёз, хотя хотелось плакать. Я не видел страха, хотя чувствовал, как он расползается внутри меня, стирает границы реальности. Мы просто стояли среди остовов зданий и молчали, пока не послышалось новое уханье далёких выстрелов. Где-то шли бои, где-то люди продолжали сражаться за жизнь, не осознавая, что жизнь давно потеряла очертания.