Записки Абитуриента. Избранная ранняя проза - страница 13

Тем временем со всех сторон подплывали лодки болельщиков. Гребцы наконец ощутили вкус победы.

«Чувство, которое приносит победа, пожалуй, самое странное и сложное из всех», – подумал Куно. Вечернее солнце скользило по воде, где только что кипела борьба. Куно снова окинул взглядом одинаковые лица болельщиков, подплывающих к берегу.

Вечером, по традиции, в клубе Токива кадан устроили праздничный банкет. С момента гонок прошло уже несколько часов, и у каждого гребца было время осмыслить пережитые напряженные моменты. Когда пошло вино, даже те, кто раньше приписывал победу другим, стали наперебой рассказывать о своих заслугах. Каждый преувеличивал свои подвиги, словно это было необходимо, чтобы глубже прочувствовать и ярче пережить победу. И чтобы другие признали их собственные преувеличения, они признавали преувеличения товарищей. К концу вечера сложилась целая героическая летопись. Все случайности обрели закономерность, все события вспоминались как добрые предзнаменования. Казалось, они радовались не столько самой победе, сколько возможности рассказывать о ней.

Слушатели, чувствуя себя обязанными разделить радость гребцов, лишь подогревали это настроение.

Куно, осушая бокал за бокалом, пытался сохранять трезвый взгляд на происходящее. Но и он был из тех, кому, чтобы говорить о победе, нужно было хорошенько напиться.

Мой отец умер весной, когда мне было восемь лет. Покончил с собой.

Той весной в Синано стояла непривычно ранняя и тёплая погода. На галечных отмелях реки Тикума, омывающей окраины нашего городка Уэда, уже пробивались первые ростки полыни, а гора Тара, чьи мягкие очертания отделяли небо от земли, начинала дымиться лиловым туманом. Дни стояли сухие и ясные. Даже в половодье вода в реке не поднималась – у моста Уэда на побелевших от времени сваях водомера висели лишь жухлые остатки зимнего мусора. Порой ветер гнул дым от вулкана Асама, проносился сверкающими потоками над равниной, поднимая пыль – редкую для этих мест весеннюю пыль. Да, весна была сухой.

В тот день я вернулся домой раньше обычного. У меня всегда находились два-три приятеля, и большинство из них были старше. Отчасти потому, что я был не по годам развит – ещё до школы свободно читал учебники и свысока смотрел на сверстников. Отчасти потому, что отец, будучи директором местной школы, обеспечивал мне особое положение среди детей – пусть и с клеймом «сына директора».