– Твой отец совершенно не воспринимает прекрасное, – жаловалась мама, когда они шли по усыпанным листьями дорожкам парка. – Не видит смысла ни в живописи, ни в музыке. Он совсем не слушает музыки, никакой. Даже современной. А книги? Ты видел хоть раз, чтобы он читал книгу? Какое счастье, что ты у меня не такой!
Она с нежностью взглянула на сына:
– Ты чуткий и нежный. Ты любишь классику, тебе нравится размышлять над ней. Тебя приводит в восторг Моцарт. Я видела твои глаза, когда мы слушали «Волшебную флейту». Помнишь эту чудесную мелодию? Конечно, помнишь! Такое не забывается! И сейчас в твоей жизни самая чудесная пора – пора юности и весны. И всё плохое, что случается в твоей жизни всего лишь первые весенние грозы, после которых мир становится чище, смывая с себя грязь и мерзость. Ах, Лёша, как я тебе завидую!
Лёша вздохнул. При чём здесь грозы? И он никакой не чуткий, а лживый и двуличный. На его письменном столе гордо возвышалась стопка из четырёх томов «Войны и мира», которую он пытался осилить уже больше года, объясняя столь долгий срок медленным темпом чтения и нехваткой времени. А под кроватью, в самом углу, терпеливо дожидались поздней ночи фантастические боевики с храбрыми земными воинами и жуткими инопланетными злодеями.
Поэзию он воспринимал нейтрально, просто привык к ней за долгие годы, а Моцарт… что ж, Моцарта можно перетерпеть, равно как и Бетховена и прочих маминых любимчиков. Умение спать с открытыми глазами не такая уж хитрая штука. Многие часы первых школьных уроков помогли достичь совершенства. Учителя тоже считали, что у Лёши очень внимательный и одухотворённый взгляд.
При всём при этом иногда его мучило чувство неполноценности. Почему он не может понять то, что давно уже причислено к мировым сокровищам и по определению должно нравиться всем. Лёшка вспомнил учительницу литературы Зою Петровну. Как она стояла перед классом сотрясая воздух томиком Пушкина. Её всегда ровно уложенные волосы выбились из пучка, лицо раскраснелось, голос дрожал. Со стороны казалось, что произошла страшная катастрофа. Но нет. Просто Димка Филонов имел наглость заявить, что ему не нравится творчество великого поэта, родоначальника русского литературного языка. Неслыханная наглость! Именно в тот момент Лёша понял, что в школе учат не только разумному, доброму, вечному, но и умению притворяться, выдавая у доски именно то, что положено выдавать, а не то, что ты думаешь на самом деле. Потому что ты ещё слишком мал, чтобы судить о чём-то большом и великом, что все твои мысли чушь собачья, а искусством нельзя просто так наслаждаться. Необходимо знать, расчленять на составные части, анализировать. Причём именно так, как написали когда-то другие люди, называемые критиками, более умные и образованные, чем ты.