Киф сам захотел идти с ним. И сам может отказаться от пути испытаний. Попроситься в гарем. Там не заставляют убивать беззащитных щенков и не лишают сна. Наоборот, в гареме не нужны суровые и закаленные воины. Наверняка и кормят там лучше, и спать можно вдоволь. Поделиться своей историей Дин тоже не мог. Подведет сборщика, который облегчил ему задачу, а Киф еще хуже про него станет думать. Что толку переживать о том, что уже прошло. Дину хотелось отгородиться от всех, хотя бы одеялом. Он привык к одиночеству, а здесь целый день в толпе.
– Ты такой, да? Все тебе нипочем? – ненависть Кифа потребовала выхода.
– Киф, ложись. Неизвестно, сколько нам дадут поспать. Это ведь только начало.
– Начало? – Киф замахнулся, Дин едва успел отвернуть голову. Кулак влетел в подушку.
– Иди в гарем, если такой нежный, – Дин вскочил, напал на Кифа, вывернул ему руку за спину, вынуждая лечь лицом в матрас. Наклонился к самому уху. – За нами могут следить. Дурак ты, разорался. Теперь-то чего?
– Зачем они так, зачем? – Киф завыл.
– Откуда я знаю? Будут давить и давить. Или сломаемся, или выживем. Понял?
– Понял. Отпусти.
– Отпущу. Помоги порядок навести. А то все вылетим. Я в подстилки не собираюсь.
В казарме творилось невообразимое, ребята кричали злые слова друг другу, махали кулаками. Вот тебе и усталость. Из последних сил старались расквасить соседу нос или подбить глаз. С помощью Кифа Дин раскидал всех по койкам. Успевал шепнуть, что следят за ними. И что последует испытание похуже сегодняшнего. Это оказались магические слова, гнев тотчас испарялся. Кто-то испугался наказания за драку, кто-то обрадовался, что можно, наконец, лечь спать. Все новички среди посторонних людей чувствовали себя неуютно.
– Тебя командиром теперь сделают, – Киф отвел-таки душу, раздавая тумаки направо и налево.
– Не сделают. Командир должен больше других понимать, а я вообще ничего не понимаю.
Дин умолчал, что наводил порядок вовсе не из желания выделиться, и не потому, что за ними могут следить. Ему нужна была тишина для размышлений. Он хотел перед сном подвести итоги дня, словно он на своем чердаке. Дин каждый вечер заставлял себя вспоминать, каким он был маленьким, надеясь, что вдруг всплывет что-то важное, запах, вкус, лица, и он перестанет быть парнем без роду и племени. Кто-то же научил его читать, дал имя. Их казарма не единственная, в других казармах могли быть такие, как он, высокие с худыми лицами.