«А я ведь по голосу его чувствую, что не только это свое какао с водкой он мне предложить хочет, кобель усатый, – продолжала размышлять фрау Тошнюк. – На дачу приезжает всегда один, как и я. Говорит, что удачно развелся – овдовел, то есть. Черт его знает, может, и не врет… А и впрямь, пойду-ка я к соседу настойку пить. Вот как в следующий раз предложит, так и соглашусь. А чего? Много ли мне в жизни-то еще осталось таких приглашений от мужиков?..
Однако же досадно будет, если я изменю Тошнюку, а он и не узнает, что это ему наказание, которое он самолично заслужил. Возмездие за то, что своим свинским безразличием довел ситуацию до трагического конца. Нет, перед тем, как идти настойку пить, надо все же дать Серафиму последний шанс. Последний-распоследний. Пусть поборется за меня, а то привык на всем готовом… Дам ему условный срок с отсрочкой приговора на месяц. Или два. Но не больше. Долго ли еще он будет надо мной куражиться? Хватит! Уж сколько собираюсь высказать ему все, прямо в глаза его заплывшие… Сегодня же все и скажу. Нет! Сейчас же!..»
Глава 2. «Вся жизнь моя – сплошной Тошнюк»
Дзынннннь! Боксерским гонгом звякнула микроволновая печь, и Андромаха Аркадьевна ринулась в атаку. «Тошнюк!» – громко сказала она. Донна Тошнюк была женщиной в теле, однако имела высокий голос. Как ни странно, это вызывало у близких людей и коллег по работе почтение не меньшее, чем то, на которое Андромаха Аркадьевна могла бы рассчитывать, говори она, к примеру, басом. Но не в этот раз. Серафим Ильич и волосатым ухом не повел. Он был слишком увлечен ужином. «Тошнюк!» – Андромаха Аркадьевна возвысила голос до прокурорского уровня. Ее супруг подцепил вилкой очередное сердечко и вопросительно взглянул на жену. «Понимаешь ли ты, что мы находимся в шаге от развода?» – начала с главного Андромаха Аркадьевна. Куриное сердечко остановилось. Серафим Ильич замер с вилкой в воздухе. «В каком шаге?» – с глупым видом уточнил он. «Даже не в шаге, а в полушаге», – конкретизировала супруга. «Как так?» – вновь переспросил куриный сердцеед Тошнюк. – «Да вот так, в полушаге. Это, когда ногу уже поднял, но еще не опустил. Стоишь и думаешь, куда именно ее поставить – вперед или назад». «Ты не думай, а опусти ее, Андрюша, – осторожно посоветовал Серафим Ильич. – Чай не цапля – на одной ноге стоять. С твоим-то артритом». – «Тошнюк, ты и мозги свои слопал, что ли? Услышь меня, амеба бесчувственная! Если я поставлю ногу вперед, то перешагну через тебя! Перешагну и пойду по жизни дальше, но уже – без Тошнюка». – «Да что случилось-то, Андрюша?!»