«Почему в твоей квартире? Это же моя квартира», – робко парировал еще подающий признаки жизни Тошнюк. Тут же обмер от ужаса, сообразив, что сказал что-то не то, и неуклюже попытался исправить ситуацию: «Не моя, конечно, квартира, а наша! Оговорился, Андрюша, прости! Я хотел сказать, что досталась она нам благодаря мне все-таки…». «Если бы бабка твоя на старости лет не ушла с цыганами и не отписала тебе квартиру, то не было бы у тебя ничего, – отрезала супруга. – Твоя-то заслуга здесь в чем? А вот дача и машина на мои деньги куплены». – «Но я ведь всю зарплату отдаю тебе, сладенькая…» «А-а-а, Тошнюк, ты хочешь сверить бухгалтерию?! Изволь! – нехорошо улыбаясь, вскричала распалившийся бухгалтер «Тугого вымени». – Давай сверим. Перво-наперво, ты мерзко лжешь про «всю зарплату». Ты же отлично знаешь, что 15 тысяч из зарплаты ты жертвуешь своей маменьке. И это, как ни тяжело признать, правильно. Твоя мать хоть и ведет себя всю жизнь будто генеральша, только рейтуз с красными лампасами не хватает, но пенсия у нее совсем не генеральская. И, видит Бог, я не возражаю против того, чтобы ты финансово поддерживал эту всегда ненавидевшую меня женщину.
Таким образом, 15 тысяч долой. А то, что после этого остается, то, что ты мне, как ты выразился, отдаешь, – да знаешь ли ты, сколько процентов от нашего семейного бюджета составляет эта пыль? Конечно, не знаешь. Зачем тебе это! Тогда угадай. И это не можешь? Двадцать шесть процентов, Серафим. Точнее, двадцать шесть процентов и еще столько, сколько у тебя совести, – ноль целых шесть десятых. Итого: двадцать шесть и шесть – вот твой вклад в семью. Меньше трети! Хватает лишь на оплату коммунальных услуг и мелкие расходы. А остальные семьдесят три и четыре десятых мы где, по-твоему, берем? Вот это все откуда?» С этими словами синьора Тошнюк патетически воздела глаза и руки к потолку, словно хотела спросить: «Господи, слышишь ли ты меня?» И сама себе ответила вместо Всевышнего: «А это все я в хоботке домой приношу! И одежду для тебя, и продукты для утробы твоей ненасытной. Ты же ешь, святые охранители, как… как бегемот в зоопарке, честное слово!» «Андрюша, ну зачем ты утрируешь?» – пискнул затравленный Тошнюк. «Хорошо, пусть не взрослый бегемот, – уточнила место мужа в зоологической цепи фрау Тошнюк. – Пусть будет маленький бегемотик. Бегемот-подросток. Но становится ли от этого легче ноша бедной женщины, которая тащит на себе этого бегемотика? Нет, ни на грамм! Ведь это я содержу нас с тобой, Тошнюк! Ты же, учителишка никчемный, пустозвон брюхоногий, двадцать лет сидишь своим задом 56-го размера на бледной бюджетной зарплате. И тебя все устраивает! Конечно, устраивает, коли жена тебя кормит. А репетиторством он у нас подрабатывать не хочет! На работе, мол, он устает! Где ты там устаешь в ПТУ своем плебейском, Тошнюк? В столовой или в курилке?