Его кожа была кирпично-красной, местами переходящая в фиолетовый. Черные волосы подобно жесткой щетке торчали из его головы сверху и снизу. Не переживая из-за холода, он сидел в полурастегнутой рубашке (когда-то должно быть белой) и жевал бутерброд с горчицей.
– Коринн! – махнул он свободной рукой. – Проходи, детка. Располагайся.
Словно приглашая устроиться в кресле возле камина. Она подошла к бочке. Задела носком ботинка пустые бутылки из-под вина и они со звоном покатились по двору. Жак не обратил внимания. Его взгляд был прикован к бутерброду. По лицу гуляло благожелательное выражение.
– Сейчас утро или вечер? – вдруг спросил мужчина. – Никак не разберу. Хотя, если принять во внимание тот факт, что…
– Вечер.
– Стало быть, ага, ну тогда понятно. А я еще думаю…
Будучи пьяным, он имел неискоренимую привычку высказывать несколько мыслей сразу, чаще всего ни одну из них не доводя до конца.
– Я хотела с вами поговорить, – созналась Коринн.
– В Общем Доме тебя обижают? Если так, то я сотру их в порошок! – он стукнул пяткой по бочке. – Старая лисица забыла, сколько добра я ей сделал?!
– Нет-нет, что вы! Все в порядке. Я просто встречалась с мамой. Она перерожденная, помните, я вам рассказывала?
– Помню. Конечно, помню. Думаешь, раз я пью не просыхая, то и с головой не дружу? Что ты мне говоришь что-то, а я тут же забываю, словно вместо башки у меня дырявое ведро? А, из-за того, что я не смог определиться, утро сейчас или вечер. Понимаю. Да, может ты и права, в сущности, что такое наша голова, как не дырявое ведро. Так. Но ты начала говорить про маму. Да-а… И что с ней?
Жан расправился с бутербродом, возможно составлявшим его ужин, и заинтересовано уставился на собеседницу.
Коринн вздохнула:
– Ей уже пятнадцать. Мои родители растут очень быстро, но иногда у меня такое ощущение…
– Будто они не твои родители?
Она слабо кивнула.
– Слова, привычки – все другое. Я их не узнаю. Словно мы поменялись ролями. Теперь я больше похожа на них, чем они сами на себя!
– Так бывает, – задумчиво произнес Жак, перебирая клочковатую бороду пальцами, измазанными в горчице. – Дай-ка вспомнить, они погибли в огромном взрыве и души были собраны не сразу…
Коринн сжала губы. В этом была ее вина. Какое-то время она лежала в разрушенной башне без сознания.-… после такого трудно сохранить прежнего себя, как считаешь?