При свечах играть оказалось еще интереснее, и Вовкин страх перерос в неудержимый азарт. В дрожащем свете пламени нарисованные сестрой картинки начинали оживать. Там были подземелья со змеями, огромные скорпионы, зубастые волки и огромный медведь. Всё было нарисовано основательно и с любовью разноцветными карандашами, которые Светланка очень берегла.
Мальчик прочитал написанные сестрой правила, согласился с ними и первым бросил кубик. Они долго играли: кидали кубик, двигали фишки, спорили, смеялись, наслаждаясь процессом. Мальчик очень переживал, когда игра отбрасывала его на несколько ходов обратно, и очень радовался, когда его фишка оказывалась впереди фишки соперника. Они любили играть вдвоем, для них это была самая лучшая альтернатива унылому одиночеству. Светланка даже представить себе не могла, как можно быть единственным ребенком в семье и быть всегда одной.
После игры девочка пыталась почитать, а Вовка сидел и рисовал своих дурацких роботов. Они у него получались очень смешные, и он сильно злился, когда девочка смеялась над его рисунками. Он же считал, что его работы были предельно совершенны. «Эти роботы настоящие красавцы», – говорил он, держа в руке лист с этой непонятной кракозяброй. Но Светланка его не судила, если ему нравится рисовать роботов, пусть рисует.
Когда Вовка начал клевать носом, закрывая сонные глаза, Светланка предложила брату пойти спать, решив, что и она тоже ляжет, ведь во сне чувство голода обычно притуплялось.
– Пойдем спать, мы все равно не дождемся маму. – Она встала, погасила свечку и повела брата укладываться в кровать.
*******
Вовка уже сопел, а девочка никак не могла уснуть. В ее голову лезли разные мысли. О завтрашней контрольной, к которой она не очень хорошо подготовилась. О Степке, ее однокласснике, который постоянно пишет ей нелепые любовные записки. О своих подругах, которые одеваются в триста раз лучше нее. О ее дранной сменной обуви, которая порвалась на больших пальцах и распушилась бахромой. Стыд заливал ей лицо краской каждый раз, когда над ней шутили и смеялись, указывая на ее обувь. Но поделать с этим она ничего не могла, не было у нее другой сменки. Ей было жалко себя, кому она нужна на этом свете. Матери точно не нужна. Они с Вовкой в последнее время ее видели всё реже и реже. Мать уходила рано утром и возвращалась поздно ночью, если вообще возвращалась, и кроме брата у Светланки больше никого не было. Они были как сорная трава, никому не нужными оборванцами, которые растут сами по себе. И даже сейчас про них просто забыли, ни еды, ни электричества, ни любви.