Когда дом строился, окна гостиной выходили на луг, которому предстояло вскорости превратиться в регулярный сад. Вид этот был Даниелю по сердцу, поскольку почти такой же открывался из дома Дрейка. Теперь сад сменился двором с фонтаном посередине, а прямо напротив высился барочный дворец. Комната, которую Даниель задумывал как место отдохновения, откуда можно любоваться зеленью и цветами, превратилась в галерею для созерцания настоящего особняка.
– Ванбруг, – пояснила мисс Бартон. Тот самый архитектор, что строит сейчас Бленхеймский дворец для герцога Мальборо.
– Гук…
– Мистер Гук добавил флигеля, которые, как вы видите, охватывают двор и соединяют ваш храм с Ванбруговым… э…
«Домом разврата» – вертелось у Даниеля на языке, но не ему, начавшему это всё, было бросать в Ванбруга камнями. Он с трудом подобрал уместные слова:
– Незаслуженная честь для меня, что Ванбруг закончил так великолепно начатое мною столь скромно.
Стулья в гостиной стояли полукругом, обращённым к окну. Мисс Бартон, пройдя между ними, распахнула стеклянные двери, которые по исходному плану должны были открываться на центральный променад сада. Теперь вместо посыпанной гравием дорожки здесь начинались мраморные плиты, ведущие к восьмиугольному водоёму с бронзовым фонтаном посередине. Это была классическая многофигурная композиция: жилистый Вулкан на мощных, хоть и кривых ногах, пытался обнять шлемоносную Минерву, а та отталкивала его рукой. Вокруг валялись мечи, кинжалы, кирасы и несколько недокованных молний. Узловатыми пальцами Вулкан срывал с Минервы нагрудный доспех, обнажая тело, которое явно лепили с Катерины Бартон. Даниель узнал сюжет: Минерва пришла в кузницу Вулкана за оружием, тот, воспылав любострастием, попытался ею овладеть, однако Минерва сумела себя отстоять, и он излил семя на её ногу. Минерва вытерлась тряпкой и отбросила её, оплодотворив, таким образом, Матерь-Землю, которая позже родила Эрихтония, одного из первых афинских царей, введшего в обращение серебряные монеты.
Композиция изобиловала намёками и символами: свободной рукой Минерва уже тянулась за тряпкой, а Вулкан был пугающе близок к соприкосновению с её лилейным бедром. По углам водоёма располагались статуи поменьше: ближе к дому, выстроенному Даниелем, плодоносная богиня (много рогов изобилия) кормила виноградом младенца. Напротив, ближе к дворцу Ванбруга, царь в короне восседал на груде монет. Даниелю мучительно хотелось вывернуть голову и разглядеть, как скульптор решил некоторые частности. Особенно его интересовало, откуда бьёт вода, и одновременно самая мысль об этом была почему-то нестерпима. Катерина Бартон упорно не замечала фонтан – не говорила о нём, не смотрела в его сторону, неприступная, как Минерва. Даниелю, едва поспевавшему за ней, оставалось довольствоваться ролью Вулкана, хоть и без надежды даже на такое удовлетворение.