– Вот здесь в рассказ вступаю я, вернее мои предки. Оловянные слитки везли примерно такой же ужасной дорогой, как та, которой мы сюда приехали, в оловопромышленные города. – Он сделал паузу, чтобы перебрать брякающие амулеты у себя на груди, и, наконец, нашёл старый молоточек с острым бойком. Грозно взмахнув им в воздухе (а, в отличие от большинства графов, Лоствител выглядел так, будто ему и впрямь случалось работать молотком), он продолжил: – Пробирщик отбивал от каждого бруска уголок, дабы проверить его чистоту. Староанглийское название уголка – «coign», отсюда, например, «quoin»…
Даниель кивнул:
– Так называется клин, который подкладывают под казённую часть пушки.
– Отсюда странное английское слово «coin», не связанное с французским, немецким или латинским языками. Наши европейские друзья говорят «монета», но мы, англичане…
– Достаточно.
– Вас раздражают мои слова, доктор Уотерхауз?
– Лишь в той мере, Уилл, в какой вы мне симпатичны и были симпатичны ещё ребёнком. Мне всегда казалось, что у вас ясная голова. Но сейчас, боюсь, вы вступаете на путь алхимиков и дилетантов. Вы собирались объявить, что у англичан деньги иные. По-вашему, разница заключена в чистоте металла и символически присутствует в самом слове, означающем монету. Однако, поверьте, французы и немцы знают, что такое деньги. Утверждать иное – значит ставить снобизм выше здравого смысла.
– Если так повернуть, то и впрямь звучит глуповато, – произнёс граф без обиды и продолжил задумчиво: – Быть может, я для того и взял в поездку, с одной стороны, кузнеца, с другой – шестидесятисемилетнего учёного, чтобы придать предложению некоторый вес.
Жестом изящным почти до незаметности он дал понять, что пришло время трогаться. Все трое уселись в карету, лишь граф ненадолго задержался на подножке – обменяться учтивостями с компанией верховых джентльменов, которые выехали из ущелья и остановились, узнав герб на дверце экипажа.
С четверть часа ехали в молчании, граф смотрел в открытое окно. Плавную линию горизонта нарушали только резкие очертания причудливых утёсов, называемых здесь «Торы». Одни походили на корабли, другие – на алхимические печи, третьи – на крепостные стены или челюсти мёртвых чудищ.
– Вы совершенно правильно меня оборвали, доктор Уотерхауз. Я говорил цветисто, – промолвил молодой граф. – Однако в этом дартмурском пейзаже нет ничего цветистого. Или вы возразите?