– Надеюсь, остальная часть плавания была легче, доктор Уотерхауз.
– Когда непогода улеглась, мы увидели скалы и, проходя мимо них, помолились за упокой души сэра Клудсли Шауэлла и двух тысяч солдат, погибших тут на обратном пути из Испании. А узрев на берегу людей, мы, поочерёдно вглядываясь в подзорную трубу, поняли, что они прочёсывают отливную полосу граблями.
Граф понимающе кивнул, и Даниель повернулся к Ньюкомену, смотревшему с любопытством; впрочем, к слову сказать, он всегда так смотрел, если не мучился тошнотой.
– Видите ли, – продолжил Даниель, – у островов Силли разбилось немало кораблей, нагруженных пиастрами, и после бури морская пучина нередко изрыгает на сушу серебро.
Некстати прозвучавший глагол заставил кузнеца поёжиться. Граф поспешил шутливо заметить:
– Лишь таким путём серебро достигнет английской земли, покуда Монетный двор переплачивает за золото!
– Жаль, я не знал этого, когда сошёл на берег в Плимуте! – воскликнул Даниель. – У меня в кошельке были только пиастры. Носильщики, кучера, трактирщики бросались на серебро, как голодные псы – на мясо. Боюсь, я переплачивал за всё вдвое-втрое!
– То, что удручило вас в плимутских гостиницах, может обогатить здесь, несколькими милями севернее, – сказал граф.
– На меня ваши края не производят впечатление благодатных, – возразил Даниель. – Жившие здесь бедолаги даже крышу не могли сделать выше уровня пола!
– Никто здесь не жил, – отвечал граф. – Это то, что старожилы называют «жидовскими домами». Тут была рудная залежь.
Ньюкомен добавил:
– Вот у того ручья я видел остатки молота, которым дробили руду.
Раскурив трубку, он свободной рукой достал из кармана чёрный камень размером с булочку и вложил Даниелю в ладонь. Камень был тяжёлый и на ощупь казался холоднее воздуха.
– Взвесьте его на руке, доктор Уотерхауз. Это оловянный камень. Его доставляли на место, где мы стоим, и плавили на торфяном огне. Олово текло в вырубленную из гранита форму и, затвердев, становилось бруском чистого металла.
Граф тоже раскурил трубку, что придало ему добродушно-педантичный вид, несмотря на то что он 1) не перешагнул порог двадцатичетырёхлетия и 2) был одет по моде трёхсотлетней давности и к тому же обвешан различными диковинными геральдическими эмблемами, среди которых присутствовали, например, миниатюрная жестяная пила для резки торфа и бутоньерка из веток местного дуба.