– Домой. К мамочке, к бабулям, – повторяла Нина будто в ступоре.
– Прекрати ныть. Все хотят домой. – Рэм говорил отрывисто. По тону и пренебрежительному виду было понятно, что сейчас невеста вызывала в нем только раздражение.
Рэм никак не мог собраться сам, группу ему точно не успокоить. Евгений тоже не хотел брать на себя ответственность: одно дело вести группу, и совсем другое – делать это после убийства.
Зоя шла и мяла в руке косынку. Сердце стучало. Она только сейчас начала осознавать то, что произошло на горе.
Нет никого километров на двести вокруг. Машина придет только на следующий день. И она в компании почти незнакомых людей, один из которых – жестокий убийца.
Тошнота подкатила к горлу, но Зоя порывисто вздохнула и постаралась успокоиться. Паникой делу не поможешь. Сейчас может выручить только хладнокровие и здравый смысл: «Я должна найти Виктора!»
Зоя выдохнула с облегчением, найдя барда у подножия горы, куда он в панике сбежал и ходил кругами, ожидая остальных. Хорошо, что не потерялся. Малоподготовленный к походам, Виктор не перенес бы ночевку в горах. Тем более снедаемый страхами и бредовыми идеями про гнев Кутха – духа-ворона, которому раньше поклонялись северные народы. Если был недоволен людьми, мог насылать на них всевозможные несчастья. Только вот убить дух не мог. Разве что вселившись в кого-то из группы.
И тут Зоя заметила в паре метров от Виктора небольшую пирамидку из камней, явно созданную руками человека. Она встречала такие иногда в горах, на маршрутах, где ими обозначали ключевые точки пути. Только здесь не было тропы. Судя по дрожащим рукам Виктора, ее создал не он. Слишком уж аккуратно стояли камни. Зато в голову сразу пришло, что, возможно, их так положили для какой-то другой цели. Как в древности, говорят, в местах молений богам. В эту же секунду Зое показалось, что она видит тени петуха и собаки, которые схватились друг с другом. Пришлось даже протереть глаза руками, чтобы отогнать наваждение.
До самого лагеря Зоя тряслась. Тошнота подкатывала к горлу, сбивала дыхание. Темнело. Зоя сроднилась с дрожью, будто мышь-полевка, которая смотрит в тревоге по сторонам, нет ли где красных огней. Когда она, как цуцик, мокрая и замерзшая после тщетного обследования снежников, вернулась с Виктором в лагерь, Евгений нырнул в палатку и вынес флягу, тут же пустив ее по кругу. Коньяк. Один глоток, и кровь снова побежала по венам, напряжение чуть отпустило.