Говорят, что, когда у тебя все начинает получаться, не стоит расслабляться. А я немного расслабился. Летом после девятого класса на тренировке я упал с турника. Буквально в нескольких шагах от дома. Разумеется, никаких матов под перекладиной не было.
Диагноз, который мне поставили, перечеркнул на корню все мои мечты и планы. Трещина лучевой кости. Ах, да, разумеется, еще и перелом позвоночника. В поясничном и шейном отделах. А еще недавно я был так уверен, что со мной это никогда не случится и я никогда не окажусь в инвалидном кресле, как мой двоюродный брат Володя…
– Зато теперь у тебя не будут болеть зубы, – пошутит позднее Володя, когда приедет меня проведать.
Я почему-то обрадуюсь этой новости, ведь, на мой взгляд, зубная боль – это что-то совершенно нестерпимое. И подумаю, что в результате травмы позвоночника у меня, видимо, поврежден какой-то нерв, который «отвечает» за зубную боль. Но все оказалось гораздо прозаичнее.
– Нет. Просто теперь ты будешь постоянно жить с такой болью, что зубная боль уже не будет казаться тебе настолько сильной.
А еще через несколько лет мой друг Андрей Павлюков (литературный псевдоним – Павел Андреев), потерявший на Афганской войне обе ноги, напишет замечательный рассказ «Самый легкий день был вчера».
С тех пор и у меня самый легкий день будет не сегодня и не завтра, а вчера.
Глава 4. Травма позвоночника
В больнице я пролежал недолго. Отец смог договориться с врачами и забрал меня домой. Он сказал, что дома мне будет лучше, чем в больничной палате. Тем более летом. А осенью, если мне станет хуже, пообещал привезти меня обратно. Мне не хотелось обратно. На мой молчаливый вопрос он ответил, почти не задумываясь.
– Обещать и жениться – немного разные вещи.
А потом добавил:
– Если тебе станет хуже, привезу.
– Это попахивает шантажом или обманом, – попытался пошутить я.
– Не шантажом и обманом, а военной хитростью, – попытался отшутиться отец.
Что еще оставалось нам делать, как не пытаться шутить? Тем более что у нас это все равно не получалось.
Первые дни я лежал на кровати и рассматривал потолок. Причем мне было совершено безразлично – что там, на этом потолке. Иногда я вспоминал Володю. А еще думал о том, что со мной это не должно было случиться. Но от этих мыслей мне не было ни жарко ни холодно. На душе была пустота.