Подошла вплотную парочка влюбленных, пытающаяся понять, из чего изготовлена статуя. Слава выждал паузу и сделал эффектный реверанс. Девушка радостно взвизгнула. В коробку под постаментом посыпались монетки.
Шестой месяц работы, подходящей человеку, практически не знающему немецкий. Маме он сказал, что зарабатывает актерством. Она оценила фотографию, где сын был при параде. Костюм Слава перешивал сам, собственноручно клеил проволочный каркас, фиксируя складки, чтобы ветер не трепал полы «бронзового» платья. Наносил парафин и краску. Узор на рукавах казался высеченным.
Одежда идеально сливалась с кистями, шеей, с деревянной подставкой. Кафтан-жюстокор, блуза, кюлоты до колен. Конечно, парик, курчавый и пышный, и накладная борода.
Слава успел побывать Храбрым Портняжкой, бароном Мюнхгаузеном и господином Корбесом. Нынче изображал локальную знаменитость – колдуна Якоба фон Зальма. Городская комиссия, которой уличные актеры отчисляли двести евро в год, поощряла роли местных исторических персонажей.
Пчела села «статуе» на воротник. Слава повел плечом. В поле зрения оказалась скамейка в метре от постамента. Молодой священник сидел на ней с открытой книгой в руках и шляпой на коленях, его лысина блестела. Вдруг, откашлявшись, священник по-русски, без акцента, негромко, но так, что Слава прекрасно слышал каждое слово, начал читать вслух.
Максим Кабир
Надя вышла из пивной в полночь, трезвая и раздраженная. Присутствие на ежемесячных корпоративных вечеринках было обязательным условием торговой компании, точнее прихотью босса-самодура. Они включали в себя попытки накачать непьющую Надю пивом и настойками и утомляющий флирт со стороны балагура-аудитора. Уйти раньше остальных означало попасть в немилость.
В кругу света у пивной заряжались «Старопраменом» белые воротнички. Но стоило Наде юркнуть за угол, как шум голосов стих. Пражский район, названный в честь гуситского полководца, приютивший бренные останки Франца Кафки, уснул стоймя, смежив веки за зарешеченными очками окон. В узком пространстве меж рядами бежевых зданий шлепанье подошв о брусчатку звучало особенно громко. Показалось, кто-то скорчился за припаркованным автомобилем. Надю обуял приступ паники, как всегда молниеносный и необоснованный. Она пожалела, что отмела предложение аудитора проводить ее.