Оскар удивлённо вскинул брови. Значит, она тоже мучилась, хоть и виртуозно это скрывала.
– Будет лучше, если ты сама к ней подойдёшь и скажешь, что больше не можешь учить меня и у тебя есть дела поважнее.
– Это не так.
– А как? – он в упор уставился на неё, и она первой отвела взгляд.
– Очевидно, что у нас не складывается, – промолвила Кларисса. – Возможно, другой репетитор нашёл бы к тебе подход.
Оскар хмыкнул. Он прекрасно знал, другого репетитора не будет: она, эта чванливая особа, – его последний шанс удержаться в родной школе. И, кажется, он нащупал её ахиллесову пяту.
– Мне очень неприятно, что ты хочешь отказаться от занятий со мной. Потому что сам бы так не поступил. Но раз тебе лень… – Он сделал вид, что хочет встать.
Щёки девушки вспыхнули.
– Мне вовсе не лень! Но если лень тебе, то ты можешь сказать учительнице…
– Нет, – оборвал её Оскар, плюхаясь на диван. – Но если бы ты сказала учительнице, что слишком занята и не можешь…
– Но это неправда!
Они смотрели друг на друга как враги, попавшие в один капкан. Кларисса медленно взяла учебник и холодно промолвила:
– Раз ты готов заниматься, приступим.
Она открыла учебник… и потянулись долгие-долгие нудные часы. Хуже школы, хуже утра понедельника, хуже недовольного взгляда отца, да много чего хуже…
Репетитора, как и ученика, тяготили эти встречи и проведённое вместе время. Но по какой-то причине Кларисса не могла признаться Елене Тарасовне, что не хочет его учить, да и Оскар не мог отделаться от неё, не загремев при этом в спецшколу. Похоже, они были теперь прикованы друг к другу кое-чем покрепче всяких наручников.
Оскар понимал, что лучше бы с ней подружиться. Но, вслушиваясь в её монотонный голос и глядя на лишенное эмоций фарфоровое личико, всё больше злился на эту графиню. Он не хотел с ней дружить – более того, ему хотелось сделать что-то неприятное, как-то обидеть или изо всех сил дёрнуть за косу. Так, чтобы вскрикнула от боли.
Он не мог выкинуть из головы эту сладкую мысль и пропустил многое из того, что рассказывала ему Кларисса. А она так старалась…
Когда два часа истекли, Оскар резко поднялся с дивана и, бросив: «До скорого», – зашагал прочь. А обернувшись у двери, вдруг увидел улыбку девушки. Живую, настоящую, сияющую. И тогда понял, чего ему так не хватало в скучной училке – этой самой живости. Оттого ему хотелось дёрнуть девчонку за косу. Лишь бы стереть с её лица безразличное вежливое выражение.