***
Ещё в городе он хотел, чтобы все быстрее уже нагулялись. Бросить компанию не мог, это неправильно, и он ждал, улыбался, аплодировал Петькиным танцам, которые походили то на какой-то безумный гопак, то на какую-то блатную пляску. И пел вместе со всеми, и кричал «Ур-р-р-ра!», когда Петька вскакивал на парапеты набережной и, размахивая руками, орал, что вот идут они – новые строители мира! И мир этот будет таким, каким его ещё никто не видел!
***
Конечно, им надо выучиться. Конечно, им надо столько всего ещё сделать, но она должна знать, что она стала его домом, его маяком, хотя это звучало слишком уж сентиментально, немного мещански, что ли. Но она должна знать, что всё, чего он будет теперь добиваться, стало правильным, надёжным, нужным. Она придаёт его жизни и планам то, чего ему недоставало раньше. Раньше – было просто надо, потому что это для мира вообще. А теперь – у него появился ориентир, чёткий, осязаемый – не вообще, а зримый. И поделиться этим всем он мог только с Натой.
Он смотрел теперь на её щёку, и на этой щеке от яркого солнца золотился легкий пушок, и тогда у него сдавливало в груди, и хотелось подойти, встать рядом, чтобы ни у кого, ни у кого не могло возникнуть сомнений в том, что Наташа – под его защитой. Хотя от кого её защищать? И тихо посмеивался над собой.
***
Шум моторов все пропустили, кажется, кроме Татки. Она вся подобралась, отчего-то быстро взглянула на Татьяну и поняла, что Татьяна услышала звук ещё раньше: она чуть подалась вперёд и провела пальцами по кудрям. И эта её улыбка, блуждающая, неясно кому предназначенная, как будто она улыбается чему-то внутри себя, так изменила её лицо. Красивое, то самое, породистое лицо стало таким молодым, как будто ей лет не больше, чем этим девушкам, что спорят сейчас за столом. И все загалдели ещё громче, когда звук стал слышнее, и машины – почему-то две, одна за одной мелькнули за кустами и наконец остановились у калитки.
– Ур-ра! – продолжал дурачиться Петька и звонко чмокнул в щёку одну девушку и сразу следом – влюблённую в него Наташу, которая только что горячо доказывала, что будет летать, и она тут же порозовела. – Встречаем старших товарищей, передовиков производства, нашим старшим товарищам – троекратное ура, ура!
И они кричали и хлопали, но у Татки внезапно стало холодно и тоскливо внутри, потому что ни папа, ни дядя Олег не улыбались.