– А можно встречный вопрос? Почему твоё детективное агентство, как его там, «старики-разбойники», не сообщило мне, где я была и что с деньгами?
– Во-первых, это не моё агентство, – дочь подходит к низкому столику и берёт фарфоровый кувшин, – во-вторых, ты снова всё перепутала. Название агентства – «Бабушки-старушки». И, в-третьих, их задача – следить за тем, кто к тебе заходит, кто выходит, сколько раз ты покидала квартиру. Поэтому я тоже знаю, что за месяц ты выходила всего два раза.
– Боже мой, какая приличная старушка вроде, а оказывается… – в голосе матери слышится брезгливость. – Я привыкла, что старухи у подъезда перемывают мне кости, но чтобы за деньги…
– Мама, хватит, – дочь повышает голос. – Если ты не хочешь давать деньги, хотя бы скажи, куда их дела. Может, ещё не поздно вернуть. У моего Дэна такие связи…
– Нет, доченька, – мать смеётся, – никакие связи вам не помогут.
– Ты не знаешь моего Дэна, – дочь срывается и бросает кувшин на стол. – Мама, как ты можешь? Я давно подозревала, что ты неискренна, когда говоришь, что довольна моим выбором, но чтобы вот так! Короче, или говори, куда дела деньги, или я вызываю полицию или скорую. Что тебе больше нравится?
– Деньги уже в Египте, – мать подытоживает разговор и отворачивается к стенке.
– Ты перевела деньги в Египет?! Как? Ты же не умеешь пользоваться приложением и не была в банке, – Аника пытается пробить стену.
В комнате наступает тишина. Мать тихо говорит:
– Ты всегда была такой наблюдательной. Закрой глаза и скажи, что ты видишь.
– Хорошо, – дочь недоверчиво оглядывается. – Я закрою глаза, но ты… Ладно, попробую. Вижу вазы… Нет, их девять. Старые, отбитые, в такие цветы не поставишь. Гости придут? Но у нас и гостей-то не было, кроме моего дня рождения. Сабля… Старая, времен революции, наверное. Глиняные фигурки… Для Васеньки, что ли? Он их испугается, играть не будет. Лучше бы колбасы и молока купила. Тряпки… Потёртые, которыми ты стены и окна закрываешь. Ещё вижу чашки в четырёх углах. И ещё чувствую мерзкий запах. Откуда он?
– Когда же ты наконец замолчишь? – Мать дотрагивается до уха. – Как я устала от твоего непрерывного плача! Можешь открывать глаза. И чтобы ты больше не просила у меня денег, скажу сразу: все средства, оставленные твоим отцом, я потратила на эти вещи. И на другие, которые не упомянула. Ты забыла про факелы. У тебя с памятью по-прежнему не очень хорошо.