Глава 6. Беглец с того света
Года через два, дождливой осенней порой, семейство Житьевых, отужинав, расползлось кто на печь, кто на родительскую кровать, кто на полати.
Данила Андреянович, вернувшись из леса, точил свой инструмент – пилу-лучковку. Это большое искусство – наточить пилу и сделать меж зубьев ее такой развод, чтобы иголка, положенная в самом начале полотна, проскользнула до конца его без помех.
Зато и пила шла в древесину, как нож в теплое масло. Очень скоро он стал выполнять две нормы за смену, потом три…
Его портрет вывесили на Доске почета в районе, о нем писали в газетах, как о стахановце.
Прав оказался комендант. Деньги в лесной отрасли, в отличие от сельского хозяйства, работники получали очень даже неплохие. Разбили переселенцы огороды, на которых всё на удивление росло в большом изобилии. А уж на рыбалке Данило Андреянович собаку съел. Никакой выходной без рыбников со стерлядкой не обходился. Корова в хозяйстве появилась – что не жить?
А между тем на родине свирепствовал голод. Приходили какие-то мрачные отрывочные слухи. И порой у переселенных уваровцев рождалась мысль, что это переселение спасло их и их детей.
А у Житьевых уже сыновья поднялись. Трое в лесу с отцом пробовали силы сучкорубами. Одно плохо, школы нет.
Младший Егор ушел в город учиться, прижился у брата Данилы Андреяновича Петра Андреяновича, который жил одиноко, работал на запани, составлял плоты для буксировки по рекам и в этом деле проявил себя большим мастером. А вслед за Жоркой ушли и другие Житьевы за образованием да женихами.
А тут были каникулы, все у родителей собрались. Дочка читала книжку былин про богатырей:
– Здравствуй и ты, крёстный батюшка, славный пахарь Микула Селянинович, – отвечал Илья Муромец и поведал-рассказал о кончине Святогора-богатыря.
Подошёл Микула Селянинович к малой сумочке перемётной, взялся одной рукой, поднял котомочку от сырой земли, руки в лямки продел, закинул сумочку на плечи, подошёл к Илье Муромцу да и вымолвил:
– В этой сумочке вся тяга земная. В этой сумочке я ношу и тягость пахаря-оратая, и хоть какой богатырь ни будь – не поднять ему этой сумочки.
Данила Андреянович даже свой инструмент отставил. Это откровение поразило его.
– Вот как правильно сказано-то. Никому этой земной тяготы не поднять, кроме крестьянина. На нем вся тяжесть нынешняя. Он страдает… Мы-то что? Раскрестьянили нас. Пролетарии. Пролетариям – почет и уважение. А с крестьян три шкуры дерут… Со свету сживают. Скоро некому будет земные тяготы нести.