– Да не переживай ты о платье, – бросает Герцог. – Салли, ты идешь со мной.
Не переживай о платье! Это говорит человек, у которого на каждый день недели есть свой костюм. Таких, как Мэтти, считающих, что мне здесь не место, много, и здоровенное красное пятно на моем платье – словно отметина, которая служит доказательством их правоты. Я скрещиваю на груди руки, надеясь прикрыть пятно, и выхожу по пятам за Герцогом на заднюю веранду, потом спускаюсь по лестнице в толпу мужчин, которые стоят в саду. Солнце садится, и дымное пламя от керосиновых факелов освещает лица и мерцает на бутылках с виски, выстроившихся на столе. Мужчины делятся новостями об урожаях и погоде: этот возвратный заморозок мог убить садовую землянику, пора боронить под кукурузу, Фред Малленс хочет десять долларов в качестве гонорара за случку со своим новым жеребцом-першероном… Герцог похлопывает кое-кого из них по спинам, когда мы проходим мимо, и они кивают, благодарные за то, что их отметили. Потом мы садимся на низкую каменную стену, обрамляющую сад.
Сумеречный воздух прохладен. Герцог снимает с себя черный пиджак и набрасывает мне на плечи – шелковая подкладка еще хранит тепло его тела – потом похлопывает по верхушке стены.
– Помнишь то лето, когда мы ее построили?
– Конечно, помню.
Как бы я могла забыть? Это одно из моих самых драгоценных воспоминаний, то лето, когда мне было четыре года, и Джейн была в тягости, и мы с Герцогом проводили вместе каждое воскресенье, подгоняя друг к другу эти камни, точно фрагменты головоломки.
– Ты усердно трудилась, Молокососка. Даже в самые жаркие дни. Руки у тебя откуда надо растут. Да и голова на плечах достойная. – Он взъерошивает мои волосы, как делал, когда я была ребенком. – Я знаю, тебе трудненько приходилось в эти последние годы, но так было надо. Понимаешь?
– Понимаю.
И часть меня действительно понимает – та часть, которая в восторге от этого разговора, от того, что Герцог заботится обо мне, следит, чтобы мне было тепло, вспоминая наши с ним времена. А другая часть не поймет никогда.
– Девять лет, – продолжает Герцог. – Долгий срок. Предполагалось, что это будет месяц, может, два. Но, должен сказать тебе, когда ты уехала, с Джейн стало намного проще жить, – он вздыхает и изучает свои ногти. – Может быть, мне следовало бы вместо тебя отослать Эдди. В военную школу. Закалить мальчишку. Но Джейн говорила, что это его убьет. Вероятно, так бы и случилось. Поэтому закаляться пришлось тебе. Но теперь ты вернулась.