– Мы это… Наведывались сюда частенько, то пыль смахнуть, то дом проветрить. Он бы без ласки и ухода обветшал, а вдруг дети решат воротиться, города шумные, суетливые, может, сердце не ляжет.
– Как они, связываются с вами? – Саша отодвинул один из стульев и сел за стол, устало откидываясь на спинку. Чемоданы загромоздили сени, но с ними разобраться можно и позже.
– А как же тут свяжешься, Саша? Приезжают раз в год на месяц, иногда мы через Жабки к ним наведываемся. Это ж они с ребенком через болота не пойдут, а нам, когда сердце тоскует, море становится по колено.
В сенях ударилась об угол дверь, и порог избы перешагнула Зарина. В руках огромный горшок, под мышкой темная бутылка кваса, к влажной от жары шее прилипли выбившиеся пряди.
– Доставайте тарелки, мальчики, пообедаем.
Саша поднялся, привычно зашагал к шкафу, разбирая тарелки, пока Зарина ставила свою ношу на стол. Из холодного горшка всем разлили по доброй порции густой окрошки на домашнем кефире, быстро заработали ложки.
Не изменяя своей привычке, Слава ел за троих – быстро работали челюсти, позвякивала о тарелку ложка, Зарина благодушно улыбалась, глядя на его чудовищный аппетит. Когда тарелки у всех опустели, а в чашках пенился душистый квас, пощипывающий язык кислотой, Елизаров снова потянулся к горшку с супом, начиная разговор невнятным из-за набитого рта голосом:
– Спасибо вам за прием, без вас пришлось бы спать под открытым небом. Саня сказал, что дом Весняны проклят стал?
Семья неловко переглянулась, длинные пальцы Зарины несмело погладили край широкой кружки.
– Все свадьбы змеиные там играются, а деревенские то плач, то хохот детский слышат. Нечистое место стало, верно, болью и скорбью пропитанное. Наши детей своих туда не пущают, страшат присказками. Лучше они пугливые будут, да живые.
– А подскажите-ка мне, радушные хозяева, кто у вас лучше всего в присказках да легендах разбирается? Нам бы поговорить с кем о хозяйке горы вашей. – Коротко звякнула его ложка об опустевшую тарелку, Славик вытер тыльной стороной ладони рот и хищно подался вперед, упираясь руками в стол. Глаза женщины забегали, отводя взгляд в сторону, она с напускной суетой охнула, поднимаясь с места.
– Простите вы нас, забылись за беседой хорошей. Поднимайся, Ждан, наша Софья попросила за стельной коровой приглядеть, той телиться со дня на день, а старухе на поле идти далеко. Если вдруг что, то подсобишь. – Мужчина кивнул, пряча виноватый взгляд, поднялся к дверям и пошел за женой. Углы губ Елизарова презрительно опустились, огонь в глазах померк.