– Подойди. – Голос Морзу возник так близко, что Лоренс обернулся на звук, но вместо него рядом оказалась Гремори. Лоренс прильнул к ней, вдыхая чистый запах её волос, щекой касаясь бархатной иллюзии, которой она себя окружила.
– Это приглашение на троих? – ледяным тоном уточнил он.
Ни разу не моргнув, она, окутанная чёрными потоками магии, растворилась во тьме, как призрак.
– Знаешь, что мне не даёт покоя? – Лоренс подошёл к очагу, у которого стоял Морзу. – То, как ты держишься, не похоже на тысячелетнюю развалину, говорящую на мёртвом языке.
– Я и не ощущаю себя тысячелетней развалиной. – Его глубокий низкий голос, словно под давлением, вырвался наружу и зловещим эхом стал отражаться от каменных стен. – Так же, как и не ощущала себя моя дочь. Точнее, та крупица знакомого мне сознания, которая от неё осталась, – оговорился он. – Память телесна. Я многое забыл и утратил некоторые навыки. – Морзу подбросил сухого дерева в очаг, и пламя вспыхнуло, горячим теплом приблизившись к их лицам, а потом снова успокоилось. – Магхи говорят, что с другим телом приходится начинать сначала, но никто из них не прожил почти семь сотен лет и не был вынужден искать новый облик столько раз, сколько искал я. Перед тобой не тот Морзу, что был прежде.
Отсветы пламени играли на его угольной и маслянистой коже.
– Я тут узнал, что ты всегда заботился о своих потомках, – припомнил Лоренс.
– Не всегда. Однажды мне пришлось убить всех своих жён и детей.
«Его душа чернее его самого».
– Наш отец был против того, чтобы его сыновья заводили семьи. Моя же семья была размером с маленькую деревню.
– А как твои отношения с другими сыновьями Руак’Маара? – поинтересовался Лоренс, почувствовав словоохотливый настрой Морзу.
– С последним поколением я не знаком, а с первым… – Он погрузился в воспоминания с такой задумчивостью, будто нашёл способ обращать взор к прошлому, но в его больших кофейных глазах плясали только языки пламени. – Я всегда жил обособленно, а за несколько лет до того, как мы основали Асуру, Вайтари сам нашёл меня, и наше общение с отцом и братьями прекратилось из-за разницы во взглядах.
– Младший брат, – начал Лоренс и задумался, насколько уместно это понятие, когда братьев разделяют века. – Он был настолько убедителен?
– Я долгое время придерживался идей, схожих с теми, что впоследствии стал продвигать Вайтари, но действовать в одиночку был не готов. Мне казалось, открытый протест будет жалким в моём исполнении. Когда же нас стало двое, протест стал позицией.