– Хорошо, – довольно сказал Тин. – Что ты видишь?
Из обрыва у края тренировочного плаца вверх поднимался дракон.
– Смотри. – Рейн указал в ту сторону, где через секунду взлетел змей, с шипением оставляя перед глазами дрожащую лазурь, и снова скрылся.
– Давай прогуляемся недалеко от храма, – предложил Тин.
Рейн кивнул, одновременно наблюдая покоричневевшие глаза учителя и мост, ведущий к торговым рядам Улья. Белое небо Асуры дымилось над крышами домов. Он пошёл вперёд по тесным рукавам рынка, пестрящего таким ярким разнообразием товаров, что, казалось, всё вокруг было выстроено из кренящихся башен корзин, ослепительных тканей и сверкающих флаконов всех форм и размеров. Мужчины и женщины торговались, перекрикивая друг друга на нескольких языках одновременно. Голова быстро начала тяжелеть от раздвоившейся реальности. Стало ясно, почему обучение начинается со скольжения во сне, но Рейн продолжал бороться с желанием закрыть веки.
– Я недооценил тебя, – заговорил Тин, прислонив затылок к стене. – Яра согласилась сделать то, о чём её никто не вправе был просить. Чтобы поддержать это решение, нужно по-настоящему верить или обладать сильным духом, способным принять такой выбор.
– Скажи это моему брату. – Со временем случившееся приобрело самые мрачные краски, которые только сильнее сгущались от растущего чувства вины и злости. – Но если честно, то сейчас мне так не кажется. Я готов сделать что угодно, только бы всё исправить.
– В твоей злости на неё нет ничего противоестественного…
– Не надо, Тин. Такой разговор я сейчас просто не потяну.
Рейн заметил Мата и Шаха вместе с Чиэрой снаружи уже хорошо знакомого ирландского паба. Итальянка держала в руках камеру. Сделав несколько снимков Мата, она посмотрела, что вышло. Рейну стало любопытно, и он заглянул ей через плечо. Словно почувствовав это, она сразу обернулась, оставляя ощущение мягкого дыхания на его лице, но её ищущий взгляд забрёл в толпу на улице, гораздо дальше, чем стоял Рейн.
– Мир и покой, – занудничал Тин.
Шах отвлёк Чиэру, и она снова вернулась к разговору на широком подоконнике «Медной головы», который служил им скамейкой.
– Лет в десять мы уже собрали свою первую банду и сразу развязали войну с мальчишками по другую сторону реки, – сказал он.
– Они бросались камнями, а мы вообразили себя рыцарями и вооружились палками, – добавил Мат. – Нам казалось благороднее получать синяки, чем кидаться всем подряд из кустов.