Дни полетели за днями в будничной суете и хлопотах. Работа требовала много сил и времени, а также нервов и большого запаса не совсем литературных выражений. Тут надо бы пояснить, что сестрица моя была хозяйкой тех самых ювелирных магазинов, в которых я была директором. Ну ладно… Выражаясь юридическим языком, она была учредителем, а я – исполнительным директором, сиречь – управляющим администратором. В общем, как ни назови, а хлопот меньше не будет. Как минимум раз в два месяца я отбывала в командировки по ювелирным заводам нашей необъятной Родины, которых в последнее время развелось, как тараканов на помойке. Бесконечные договора, контракты и соглашения. К тому же нужно было следить за работой ювелирных магазинов, то есть за продавцами, бухгалтерами, охранниками и т. д. и т. п. Так что уже в мае месяце эта история почти стерлась из моей памяти. Напоминанием всего этого служил только тот злополучный ключик. От греха подальше я убрала его в хранилище, где лежали все золото-бриллианты, продаваемые в магазинах. Но где-то, глубоко в памяти, закиданной и заваленной всеми вышеперечисленными хлопотами, сидела, словно застарелая заноза, мысль об этих странных и трагических пасхальных событиях. Возможно, со временем все так бы и забылось потихоньку. Но видно, не судьба была мне так легко отделаться от этой истории. Прелестным майским вечером, когда в открытые окна моего кабинета, расположенного на первом этаже старого особняка в центре города, врывался, вместе с теплым ветерком, одуряющий запах сирени, я сидела над бумагами с мечтательным выражением лица, будто это был не бухгалтерский отчет, а стихи, причем собственного сочинения. В дверь осторожно постучали, и охранник Игорек, здоровенный детина, которому больше бы подошло имя «Игорище», просунул свою стриженую голову в образовавшуюся щель. Шаляпинским басом он пробубнил: – Евдокия Сергеевна… Там это… Хозяйка, в общем, приехала. Я кивнула головой и, поблагодарив парня, захлопнула папку с документами. Если на ночь глядя приехала Сенька, то работы уже не будет. Пока Игорек, гремя ключами, открывал черный вход (магазин уже был закрыт по позднему времени), я успела воткнуть на кофеварке все положенные кнопочки и даже достать из небольшого «хозяйственного» шкафчика вазочку с какими-то печенюшками и прочими сладостями. Сама я сладкого не жаловала, но для гостей держала. В коридоре послышался стук каблучков, и Сенька вихрем влетела в кабинет. Скинув на ходу плащ и швырнув его в кресло, стоявшее почти у самых дверей, она, остановившись в центре кабинета, сурово спросила: – И чего ты тут…? Все над златом чахнешь? В такой-то вечер… Ну, где тут мужика найдешь, если все время на работе пропадаем, черт побери! Вступление было обычным, в Сенькином духе. А вот интонации нужно было уловить правильно. Сейчас ее суровость говорила только об одном: сестрица решила влезть в какое-то сомнительное мероприятие. Я слегка насторожилась, но, вспомнив о законах гостеприимства, промямлила: – Кофе будешь? Сенька, суровости поубавив, плюхнулась на стул и милостиво махнула рукой: – Давай… Я поставила перед ней чашку с кофе и вазочку с печеньками и уставилась на сестру в ожидании. Сенька сделала маленький глоток из чашки и поморщилась: – Горячий… Я, не иначе как из вредности характера, хмыкнула и назидательно проговорила: – Кофе и должен быть горячим. – И чтобы как-то ускорить процесс, спросила: – Ну… С чем, барыня, пожаловали?