В отличие от Стасяна задачу я решил в числе первых, зато с треклятым планом рассадки маялся уже второй урок. Учесть все пожелания классной и при этом не перессорить добрую половину 11 «А» оказалось той еще головоломкой. И дернула меня нелегкая взвалить на себя еще и это!
– А где я буду сидеть? – Пытаясь разобрать мои каракули, Настя почти легла мне на плечо. От сладковатого аромата ее духов у меня дико щекотало в носу, а пустой желудок скручивало в узел.
– Третий ряд, четвертая парта, – прошептал я, прикрывая ладонью нос.
– А с кем? – не отставала Воронцова.
Не успел я ответить, как к нам обернулась Милана.
– Рыжий, что у нас с физрой? Лыжи или зал?
– Лыжи со среды, я же писал в чате!
– Вот мне заняться нечем, как каждое твое сообщение отслеживать! – Закатив глаза, Милана вернулась на место.
– Ты не ответил, Илюш! Я хочу с тобой сидеть!
А я хотел волком завыть, но кого это волновало?
– Погоди! Ты что, меня со Смирновым посадил?! Ты в своем уме, Лучинин?!
Я захлопнул тетрадь и тем самым волком уставился на Воронцову:
– Всех перетасовать – распоряжение Мироновой, ясно?
– А на Митю с Варей, значит, указ не распространяется? – процедила сквозь зубы Настя.
– У них любовь, – хмыкнул я, невольно оглянувшись на сладкую парочку.
– У нас, быть может, тоже.
– Насть, не начинай! – Я покачал головой, наверно, наглухо отбитой. А как иначе можно было объяснить, что меня совершенно не тянуло к Воронцовой? Ее идеальная красота не трогала моего сердца, а привязанность Насти ко мне и вовсе дико раздражала.
Пацаны в школе крутили у виска, а Стасян так и вообще готов был душу дьяволу продать, лишь бы Настя на него взглянула. Один я открещивался от ее внимания, как от чумы, и не находил ничего привлекательного ни в томных карих глазах, ни в стильном каре, ни в откровенном декольте, ни тем более в ее до одури навязчивом характере.
Впрочем, я просто не создан был для любви. Леший шутил, что я не дорос, Митяй отмахивался, называя меня чудилой, а я больше всего на свете боялся превратиться во влюбленного остолопа, безвольного и зависимого от какой-то там девчонки, и тем самым упустить в жизни действительно что-то стоящее и важное. Любовь дурманит голову, а мне моя нужна была ясной и трезвой.
– У меня аллергия на любовь, помнишь? – закусив кончик простого карандаша, подмигнул я Воронцовой.