Но… было одно произведение, которое я должен был завершить. Во что бы то ни стало.
Это была пьеса для театра, с которым я подписал контракт еще в прошлом году. И этот контракт завершался через две недели. Я должен был сдать эту пьесу еще месяцы назад. Однако… что-то постоянно отвлекало меня от работы. Те самые «пустяковые вещички», усложняющие мне жизнь. Но теперь я отринул их в сторону.
Я готов к последнему бою.
Это мой последний шанс прославиться и разбогатеть.
Sub ipsum funus, так называется произведение, стоившее мне рассудка.
Глава – А есть ли предел?
Когда вы делаете мир маленьким и вводите стены, мышиный писк превращается в рев.
Они думали, что это защитит их. Город был построен по строгим расчетам: улицы прямые, здания одинаковые, границы чётко очерчены. Никто не мог войти, никто не мог выйти. Власти уверяли, что это ради безопасности. Ради порядка. Ради блага всех.
Но стены сжимали пространство. Они подавляли воздух, мысли, голоса. Люди сначала говорили шёпотом, потом замолчали вовсе. А потом -закричали.
Сначала это были единичные вспышки. Кто-то выбивал стекло в витринах магазинов, иные писали запрещённые слова на стенах, кто-то шептал по ночам о мире за границей. Потом крики усилились. Шепот перерос в гул. Гул перерос в рев.
Когда они поняли, что стены не защитили их, а превратили в пленников, было поздно. Камень, казавшийся незыблемым, треснул от внутреннего давления. Он больше не мог сдерживать натиска. И когда первая стена пала, из-за неё вырвался звук – не вой ветра, не шум обломков. Это был крик тех, кого слишком долго держали в клетке.
И мир снова стал большим.
Максим стоял напротив кирпичного двухэтажного дома. Того самого, в котором он провел всё свое детство. С этим местом у юноши было связано очень много светлых воспоминаний. Как он играл с братом и друзьями в футбол, в казаки-разбойники, а после этого, вечером, они сидели у костра, жаря сосиски, и рассказывая друг другу страшные истории. Или как Максим в первый раз поехал на велосипеде и рухнул в куст с крапивой. У него жгло ладони и коленки, но он смеялся, лежа на спине. Ведь он наконец прокатился на своем собственном велосипеде, о чем мечтал долгие годы. И плевать, что он упал. Первый блин всегда комом.
И спустя годы Максим Владимирович вернулся в этот дом. Только теперь он пришёл на свои похороны.