– Митька, – хрипловатым голосом разрезал тишину батя. – Хотя бы выслушай меня!
Отец давно заглушил двигатель, но продолжал цепляться за несчастный руль, как за спасательный круг. Старик волновался, не знал, как ко мне подступиться, наверно, ждал помощи в этом от меня, но я не хотел облегчать его долю, как и просто смотреть в его сторону. Мне было тошно. Противно. Больно… Из миллионов возможных вариантов батя выбрал единственно провальный! Впрочем, он никогда не умел разбираться в женщинах.
Мать вернулась морозным вечером накануне моего десятилетия. Её жизнь с немцем явно не задалась, а отец, к тому времени изрядно уставший от одиночества и моих бесконечных проделок, не придумал ничего лучше, чем простить непутёвую жёнушку. С другой стороны, я был только «за». Совместные прогулки, слово «мама» на моих губах, порядок в доме и сытные ужины не из местной кулинарии – мне казалось, наша семья снова стала нормальной, но я ошибался: сколько ни натирай воском гнилое яблоко, съесть его уже не получится!
– Я понимаю, сын, что ты сейчас чувствуешь, – произнёс отец, а я ухмыльнулся: столько собираться с мыслями, чтобы в итоге ляпнуть банальную фразу.
– И что, по-твоему? – рыкнул я холодно, продолжая разглядывать соседнюю с нами тачку на придомовой парковке.
– Кристина никогда не заменит твою мать, – помолчав ещё немного, подал голос батя, а я не удержался и заржал.
Последний раз я видел маму года три назад. Беременная и с очередным мужем под ручку, она заявилась на финальный матч по футболу между нашей сборной и командой из тридцатого лицея. Ни тёплых объятий, ни ласковых фраз – в тот день она заехала попрощаться. А мне было уже всё равно… Я напоминал сам себе перегоревшую лампочку: есть электричество или нет – я больше не светился.
– Митя… – Отец положил руку мне на плечо. – Эй, сынок, тише! Не надо так!
– Почему она?! – Я дёрнулся, отринув его жалость. – Баб вокруг мало, что ли?!
– За языком следи, Димка! – прошипел отец, заново схватившись за руль. – Кристина не баба! Не смей больше так… Я не посмотрю…
– Кристина! – Я буквально выплюнул это имя: оно бесило меня ничуть не меньше её хозяйки или как две капли воды похожей на неё Вари. Я ненавидел все их семейство с детства, и, к слову, это было взаимно!
Мать тогда переехала в Геленджик. Разумеется, меня с собой она не позвала. Редкие звонки, дежурные фразы – она мастерски вычеркнула нас с отцом из своей жизни. И если мне было уже плевать, то батя на этот раз долго сходил с ума. Он стал замкнутым, равнодушным, молчаливым. С утра до вечера пропадал на работе, а я… я всё явственнее осознавал свою ненужность. Мне было почти тринадцать, а я снова и снова ощущал себя первоклашкой с гладиолусами в руках, о котором все забыли.